Радужная вдова. Роман Канушкин

бледное и перепуганное лицо парикмахера превратилось в подобие морды сенбернара…

      Шура-Сулейман был по-прежнему увешан немыслимым количеством тяжеленных золотых цепей и по-прежнему оставался до карикатурности невоспитанным человеком. Он все еще жил где-то в начале девяностых и, несмотря на свою крутость, по мнению многих, явно задержался на этом свете. Только эти «многие» по-прежнему боялись Шуру-Сулеймана как огня. Дела с ним вести становилось все сложнее – он не поддавался никакому психологическому давлению и не признавал почти никаких компромиссов.

      – Знаешь меня? – Голос прозвучал с привычной и уже, наверное, неосознаваемой интонацией угрозы.

      Игнат кивнул:

      – Да. Ты – Шура-Сулейман. Тебя многие знают.

      Шура-Сулейман был удивлен, но не подал виду. Он привык ко всем обращаться на ты, но с ним, за редким исключением, все были на вы, тем более те, кто о нем слышал.

      – А ты кто?

      «Ну, еще скажи: “Объявись, брат”», – с усмешкой подумал Ворон.

      – Мое имя – Игнат Воронов, только оно вряд ли тебе что-то скажет.

      Сулейман ждал продолжения, но его не последовало. А к ним уже подошел Лютый.

      – Что, Шура, вы уже познакомились? – Он указал Сулейману на Игната. – Это мой очень старый друг. Наверное, самый близкий друг – друг детства.

      Тот посмотрел на Игната ничего не выражающим взглядом.

      – Что-то он у тебя неразговорчивый, Лютый.

      – Это точно. – Лютый пребывал в прекрасном расположении духа. – У него много достоинств.

      Сулейман какое-то время размышлял, потом таким же бесцветным тоном произнес:

      – Тебе, брат, виднее. Действительно, чего пустые базары разводить? – И он неожиданно протянул Игнату руку. Игнат пожал ее. Рука у Шуры была огромная и словно стальная; он задержал руку Игната в своей, но тот вежливо улыбнулся:

      – Очень рад. – Поздоровался и высвободил руку.

      Рукопожатие Игната Сулейману понравилось – оно было не слабым, но и не вызывающим.

      – Я тоже рад. – И он продемонстрировал то, что ему заменяло улыбку.

      Игнат с Лютым отошли от Шуры-Сулеймана – сейчас молодые пройдут по ковровой дорожке, и шумное застолье начнется. К ним присоединился рыжий водитель.

      – Торт наконец прибыл, – сообщил он Лютому.

      – Хорошо.

      – А вот… Вики нет. Директора своего прислала, а самой нет.

      – Черт… сумасшедшая баба!

      – Что меж вами случилось, Лютый? – спросил рыжий водитель.

      – Ничего. Поверишь – ничего! Я сам понять не могу.

      – Ну ладно, вроде все нормально, – произнес рыжий водитель. – Остальные все здесь. Слетелись как мухи на мед.

      – Оружия ни у кого нет?

      – Обижаешь, – проговорил рыжий. – Только у охраны. Все уговор держат. Даже Сулейман.

      – Ладно. Это я так спросил. Вот дура баба…

      – Вика?

      Лютый кивнул. Игнат улыбнулся:

      – Что,