Разгадка. Калья Рид

откидываюсь на спинку стула и складываю руки на груди.

      – Нет.

      – Почему нет?

      – Называйте меня сумасшедшей, но что, если я просто не хочу рассказывать о своей жизни постороннему человеку.

      – Я здесь не для того, чтобы тебя судить, – говорит она. – Я лишь хочу, чтобы ты рассказала мне все, что знаешь. Скажи мне, что привело тебя сюда, чтобы я могла поскорее вернуть тебя в обычный мир.

      Даже если она и бойкая на язык, есть в ней нечто успокаивающее. Что-то располагающее. Как будто я могу раскрыть ей мой самый темный, самый постыдный секрет, и она выслушает его не моргнув глазом.

      Открыв рот, я вверяю себя ей. Я очень надеюсь, что она примет мои слова и поверит: все, что я ей говорю, – это и есть моя жизнь. Она держит себя так, будто ее просьба – самая простая вещь в этом мире. Для меня же это все равно что просьба вскрыть вены и истечь ради нее кровью.

      – Настоящая Наоми никогда бы не сдалась так быстро. Она бы боролась за то, чтобы остаться в настоящем.

      Черт тебя побери, Лахлан Холстед!

      Я как наяву вижу его, он сидит рядом со мной, глядя на меня честными глазами. Я всегда могла прочесть в его глазах все. Досаду, смех, радость, гнев. Он никогда ничего не скрывал. Это самая главная вещь, которая всегда притягивала меня к нему. Теперь же это меня убивает. Я вижу его лицо, слышу его слова, хотя единственное, чего я хочу, – это забыть о них.

      Доктор Ратледж заглядывает в свои бумаги.

      – Расскажи мне про Макса и Лану.

      Лишь бы на меня не повлияло звучание их имен! В идеальном мире они просто скатились бы с моих плеч, и я бы спокойно ответила доктору Ратледж, что отродясь их не слышала. Она бы вопросительно посмотрела на меня, и я бы сказала ей, что понятия не имею, кто эти люди. Должно быть, она взяла не ту папку.

      Но этот мир далек от совершенства.

      Реальность – это мгновение, когда я слышу имена. Воздух медленно покидает мои легкие. Сердце колотится, как будто готово выскочить из груди.

      – Нет, – резко говорю я. – Нет. Я не могу.

      Доктор Ратледж удивленно поднимает бровь.

      – Почему нет?

      – Потому что…

      Я смотрю на свои спортивные штаны и снимаю с них невидимые ворсинки.

      Все то время, что я была в ее кабинете, в нем стояла тишина. Но моих ушей достигает какой-то треск. Он режет уши, и я даже вскрикиваю. Похоже на плохо настроенное радио.

      И тогда я слышу голос, доносящийся откуда-то из-за моей спины.

      – Наоми. – Волоски на моих руках встают дыбом. – Тебе никто не поверит.

      Голос становится громче, настойчивее, враждебнее.

      Паранойя вынуждает меня обернуться. Позади меня ничего нет, по крайней мере, в физическом смысле. Но я что-то чувствую. Это незримое присутствие настолько зловещее, что кажется, будто через несколько секунд разверзнутся глубины ада и поглотят меня целиком.

      Я вспоминаю девушку, которую видела в коридоре. Ее глаза вспыхивают в моем сознании.

      – Какого черта я все еще здесь?

      Я не хочу доходить до этого. Хотя знаю, что уже близка. Тьма готова подмять меня под себя.

      – Наоми?