Разгадка. Калья Рид

просто… быть.

      Без воспоминаний.

      Без слов.

      Без боли.

      В тишине.

      Я встаю с кровати и начинаю расхаживать туда-сюда. С моих губ срывается стон. Я устала сидеть здесь. В этой крошечной комнате. Я смотрю на четыре белесые стены, что окружают меня. Они совершенно голые. Ни семейных фото, ни плакатов. Ничего. Помимо телевизора, единственное развлечение, что у меня есть, – это большое квадратное окно.

      Я устала от всего.

      Это все равно что сидеть в тесной коробке. И каждый день, когда я сижу в ней, ее стены надвигаются на меня все ближе и ближе.

      Большую часть дней я могу мириться с этим местом. Но теперь, когда Лахлан больше не приходит, мне становится страшно. Он единственный придавал мне сил.

      Мэри стучит в мою дверь. Девять утра. Я ожидаю увидеть ее привычно хмурое лицо, но сегодня она смотрит на меня благодушно.

      – Ты уже встала. Хорошо. – Она протягивает мне утренние таблетки. – Сегодня ты встречаешься с новым доктором, – говорит она.

      Я нахмуриваю брови и проглатываю все таблетки разом.

      – Почему?

      Если честно, доктор Вудс как врач – полное дерьмо. Он считает меня полоумной. У нас с ним молчаливый уговор: он прописывает мне лекарства, я делаю вид, что следую его советам.

      – Почему? Я понятия не имею, почему тебе нужно к другому врачу. – Она кивает в сторону коридора, и я не могу понять, лжет она мне или нет. – Ты готова?

      Нет, я не готова. Я ненавижу перемены и не хочу начинать все сначала с новым доктором.

      – Разве Вудс отказался от меня?

      – Наоми… – Она вздыхает и отводит взгляд. – Я уже сказала тебе, что не знаю, почему тебе нужно встретиться с кем-то новым.

      – Мэри, если вы хотите мне солгать, убедитесь, что выбрали правильную интонацию. Заставьте меня поверить в ваши слова.

      Она бросает на меня непонимающий взгляд, но уголки ее рта слегка приподнимаются. Еле заметно.

      – Поторопись. Иначе опоздаешь, – говорит она.

      – Итак… этот новый доктор. У него есть имя? – спрашиваю я, когда мы идем по коридору.

      – Это она, а не он. И ее зовут доктор Ратледж. Она здесь новенькая и очень хочет познакомиться с тобой.

      Я играю с завязками своей серой толстовки и пытаюсь осмыслить эту новую информацию.

      – И я буду первой, кто высосет из нее надежду?

      – Нет, ты не первая. – Мэри строго смотрит на меня. – Она очень мила.

      Здесь быть милой ровным счетом ничего не значит. Я даю ей максимум девять месяцев, прежде чем она передаст меня другому врачу или снимет со стен свои красивые дипломы и вылетит отсюда.

      Мы останавливаемся перед закрытой дверью. Я смотрю на бронзовую табличку. Черными буквами написано имя – Женевьева Ратледж, доктор медицины. Еще один человек, который вынесет обо мне суждение, и, если честно, я к этому не готова.

      – Так ты идешь? – нетерпеливо спрашивает Мэри.

      Я не хочу отвечать на глупые вопросы. Не хочу чувствовать на себе чей-то оценивающий взгляд.

      – Наоми?

      – Да.