Игра в молчанку. Эбби Гривз

К счастью, спустя несколько мучительных секунд я услышал, как заскрежетал отодвигаемый шпингалет. Медленно, осторожно я приоткрыл дверь.

      Ты сидела на унитазе, трусики спущены до лодыжек, голова опущена, пальцы судорожно вцепились в волосы. Когда отворилась дверь, ты даже не подняла головы. Проследив за твоим взглядом, я увидел алую лужу, растекавшуюся по светлой плитке пола.

      Ты не произнесла ни слова, не издала ни звука. Ни тогда, ни в течение трех последующих дней. Но твое молчание оглушало сильнее, чем самый пронзительный крик, чем самое громкое рыдание.

      Я открыл краны, чтобы наполнить ванну. Пока текла вода, я сорвал с тебя одежду и швырнул на пол, чтобы она впитала в себя кровавую лужу – страшное напоминание о том, что́ мы потеряли. Ты не реагировала. Казалось, ты вообще не понимаешь, что происходит. Я подхватил твое неподвижное тело на руки и как можно осторожнее перенес в ванну, невольно подумав о том, что по жестокой прихоти судьбы моим ребенком стала ты.

      Ванну я наполнил меньше, чем на четверть, боясь, что ты не сможешь – или не захочешь – держать голову над водой и утонешь, стоит мне хоть на секунду отвлечься или просто моргнуть. На твоей коже чуть ниже груди желтело небольшое пятнышко – след от томатного соуса, которым ты капнула на себя вчера вечером. Я долго оттирал его подушечкой большого пальца, но и на это ты никак не отреагировала, и я растерялся. Что делать? Вызывать врача? Могу ли я сделать это без твоего согласия? Единственное, что меня немного ободряло, это то, что ты сама была медсестрой. Наверняка ты не раз сталкивалась с подобными случаями и знала, что нужно делать.

      Стоя возле ванны на коленях, я сложил ладони ковшиком и лил на твое тело чистую теплую воду, которая сразу же становилась красной. Распаковать полотенца ты не успела, поэтому, когда я заметил, что вода начинает остывать, я вынул тебя из ванны и завернул в простыню. Закутанная в белый хлопок, ты была немного похожа на девочку, которой вздумалось поиграть в невесту, и только твое лицо было слишком по-взрослому искажено горем.

      Наконец я перенес тебя в комнату, уложил на диван и задернул занавески. Повернувшись ко мне спиной, ты лежала в позе эмбриона и не шевелилась. Убедившись, что ты не собираешься вставать, я на цыпочках выбрался в прихожую и стал искать твою сумочку. Я по-прежнему не знал как быть, но мне пришло в голову позвонить Эди. Как я и надеялся, ее номер отыскался в твоей записной книжке. С соседями снизу мы еще не были знакомы, но мне срочно нужен был телефон, а моя неловкость, которую я испытывал, общаясь с посторонними людьми, бледнела по сравнению с необходимостью позвать кого-нибудь к тебе на помощь.

      Слава богу, соседи были дома. Должно быть, мои чувства были ясно написаны на моем лице, поскольку открывший мне дверь хмурый подросток без лишних расспросов впустил меня в прихожую. Эди долго не брала трубку, и я почувствовал, как в груди у меня похолодело от страха. Никакого запасного варианта у меня не было.

      Наконец в трубке раздался ее голос.

      – Алло?..

      – Эди, это я, Фрэнк.