Найти Элизабет. Эмма Хили

Материал мягкий и все еще крепкий. Очень приятно надеть такую вещь. В ней и удобно, и она напоминает о прошлом. Я почти в состоянии убедить себя, что рубашки все еще сохранили запах Патрика, хотя, конечно, после его смерти их стирали много раз. Это белая рубашка в светло-серую полоску, хлопковая. В ней сначала немного холодно. Она слишком велика для меня, но это даже неплохо. Я заправляю ее в брюки, накидываю на себя кардиган и, прежде чем спуститься вниз, застегиваю ее на все пуговицы. Только что пришла Карла. Она заваривает чай.

      – Спасибо тебе, Полли, – говорю я, но она как будто не слышит.

      – В ванной много грязи, – заявляет Карла, когда я вхожу в кухню. – И много грязи на лужайке. Что вы там делали?

      Ее вопрос заставляет меня поморщиться. Почему я помню сад, землю и росу, но ничего не помню о той причине, по которой туда ходила? Засовываю пальцы в рукав кардигана и представляю себе бледно-золотистый рассвет, окрашивающий искорками серые листья. До этого они были бесцветными, а под солнечными лучами они как будто оживают. Я это все отлично вижу, просто не могу понять, когда это было. В одну из тех ночей, когда я ждала возвращения Сьюки? По крайней мере, это случилось когда-то очень давно. Теперь я больше никогда не встаю в такую рань.

      – …Хотя это все равно что иметь сына, – произносит Карла.

      Я пропустила ее предыдущие слова и не понимаю, о чем она говорит.

      – Вам повезло, что у вас дочь.

      Говорят, что сыновья подворовывают у старых матерей. Я видела такой сюжет в теленовостях.

      – Но у меня есть сын, – говорю я.

      – Миллионы фунтов похищают каждый год.

      – У меня нет миллионов фунтов, – отвечаю я.

      – И всевозможный антиквариат Георгианской и Викторианской эпохи.

      – И антиквариата у меня тоже нет…

      Это плохо. Как же называется такой разговор, когда люди говорят, что у них что-то есть, а чего-то нет? Я перестаю слушать, перестаю отвечать, но передо мной струится образ – книжные полки, лампы, пустые горшки для цветов на подоконнике. Образ массивной мебели и причудливых орнаментов, темных глазурованных ваз и тарелок, которым специально придали такой вид, будто по ним ползают черви. Именно такие всегда искала Элизабет. В дни моей юности они не пользовались спросом, и их продавали буквально за гроши. Тогда не было этих полутемных дорогих магазинов или безумных телепрограмм. Единственное место, где я видела антиквариат, это у Фрэнка.

      У него были сотни антикварных вещей, ими были забиты все комнаты в его доме, и они никогда не задерживались, что-то исчезало, но тут же заменялось другими вещами. Только успеешь привыкнуть к шкафу и перестанешь на него постоянно натыкаться, как он уже куда-то делся, а на его месте появился комплект раскладных столиков, который он поставил туда, где ты обязательно их перевернешь. Весь дом моей сестры и ее мужа казался чем-то вроде злой шутки. Западни. Сьюки этот дом тоже не нравился, и кое-какие вещи в нем пугали ее, хотя она только раз в этом призналась.

      Я