Маруся. Столичные игры. Галина Гончарова

«мой дом – моя крепость» как нельзя более правдивы.

      Мой дом моей крепостью не был. Он был крепостью Сергея Никодимовича, а теперь хозяина не стало. И дом грустил. Ему было одиноко и холодно, тоскливо и горько.

      Ладно, исправим. Этой же ночью.

      Я мимоходом чмокнула в макушку Андрюшку и кивнула слугам:

      – Я не знаю, надолго ли я в Москву. Дайте объявления в газеты и распаковывайте вещи…

      – Да, госпожа, – отозвался дворецкий – и я направилась в свои комнаты.

      Здесь все организовано очень удобно.

      Если в моем мире человек, приехав в город, должен был проехаться по гостям, оставляя карточки, то здесь решительно экономили и время, и бумагу, и мои нервы в придачу.

      Не надо ездить.

      Ты приезжаешь в город, отдыхаешь пару дней, дольше неприлично, и даешь объявление в газету. Даже отдельная колонка для таких случаев есть. Там о прибытии и сообщается. Люди проглядывают газету, видят, кто приехал, и наносят визиты. Или присылают приглашения.

      Дешево и сердито.

      Мы были в столице.

      После смерти Демидова мы не стали задерживаться на руднике. Я выписала управляющему премию, поблагодарила за верную службу и прошлась еще раз по выработкам, чтобы убедиться в отсутствии пакостных сюрпризов.

      Знаю я закон подлости, знаю, сколько раз сталкивалась. Вот только ляпни, что все в порядке, тут же какая-то пакость и случится.

      Но ни полостей с рудничным газом, ни предвестников обвала я не обнаружила и успокоилась.

      Даже наоборот – словно бы рудничных жил больше стало. Как стянуло их сюда… вот стреляйте из рогатки, а я уверена, в тот раз их меньше было. Я и на карте посмотрела – меньше.

      Пометила новые и отбыла.

      Управляющий обещал посмотреть и разобраться. Хотя и сомневался, что такое может быть. А я вот думала про полозов.

      Есть у них такое в крови, есть, над рудами они властны. Мог брат Ниты что-то такое устроить? Да вполне!

      А что мне их отношение не нравится… и что?

      Кто-то и где-то видел ласковую, милую, дружелюбную змею? Благодарную змею? Змею, которая поддается дрессировке?

      Поверьте, таких нет. Разве что в сказках, но там и говорящие волки водятся, и змеи-горынычи.

      Как с пресмыкающимися работают в цирке?

      Это лучше не знать, чтобы не нервничать. Но там много всего неприятного для змей, мне рассказывали. И удаление ядовитых желез, и сшивание пасти, и… пролайферов на них нет. И хорошо, что нет. Змеи – не оценят.

      Полоз все же змея.

      Интересно, Нил тоже таким же будет? Жестким, холодным, равнодушным и безразличным ко всему? Или, воспитываясь с людьми, приобретет хоть какие-то человеческие черты? Научится любить, научится дарить тепло, станет больше человеком, чем полозом? Имею ли я право его таким воспитать? Не обреку ли на одиночество? Жить-то он будет дольше человека, хоть и полукровка.

      Я погладила смешной хохолок на макушке полоза. Нил так и цеплялся за меня при каждой возможности. К Андрюшке он не ревновал – чего к нему ревновать, это не полоз, и вообще, мелкий, неопасный и другой породы. А вот когда я вернулась со свидания с его дядей, шипел долго.

      Что-то ему не понравилось, или просто запах учуял…

      Он уже начинал говорить. Получалось не слишком хорошо, но лиха беда начало?

      Солнышко мое шипящее.

      С рудника мы отправились в Березовский, где я и решила навестить храм. Исповедаться, ну, и заодно побеседовать о жизни. Поблагодарить…

      Поделиться самым ценным – информацией.

      Поездка оказалась не напрасной.

* * *

      – Благословите, отче.

      – Мир душе твоей, дочь моя…

      Отец Александр сотворил знамение над моей головой. Я обозначила поклон и перешла к делу.

      – Мне хотелось бы исповедаться. Я грешна, отче…

      – Прошу, дочь моя, пройди во вторую комнату налево.

      Что я и сделала.

      Епитрахиль и прочий ритуал тут тоже есть. Нет исповедален. Большую часть людей исповедуют прямо в церкви. Благо есть поверье, что, подслушав чужие грехи, ты возьмешь их на себя. Здесь в это даже верят.

      А для вип-клиентов, чтобы никто их откровения не слышал, предусмотрены комнатки. Не как исповедальни, нет. Тут скорее речь пойдет о дорогих психотерапевтах. Два кресла, столик, ковер, даже чай и печеньки при желании.

      Очень удобно.

      Я расположилась в кресле и налила себе чая. Вкусный, с чабрецом. Будем надеяться, никакой «сыворотки правды» мне не подмешают, не хотелось бы лишнего рассказать. Бог и так все знает, а слугам его лишняя информация вовсе ни к чему.

      Отец Александр пришел достаточно быстро и расположился в кресле напротив. Я опустила глаза в чашку.

      – Грешна, отче.

      Единого канона здесь тоже нет. Грешна – и поехала. Исповедуйся до самого донышка.

      – Слушаю