Ретроградный Меркурий. Марина Крамер

век, доченька, такое не во всех музеях найдешь», – говорил он Анне, оправдывая свое странное поведение. Боялся, что увидят, поймут, наведут грабителей на квартиру.

      Да, она хорошо помнила выражение его лица, как он говорил это…

      Анна налила из графина коньяк в рюмку и обернулась на Катю.

      Лицо отца снова возникло перед ней, но уже словно в женском обличье. Ей даже показалось, что свет стал гаснуть, пришлось опереться спиной о ненавистный буфет.

      – Пейте.

      Девушка, так похожая на отца, поманила ее к себе изящным движением тонких пальцев. Как официантку.

      Анна подошла как во сне. Поставила рюмку на стол и села напротив.

      – Так с кем случилось?

      – С Дмитрием Мальцевым.

      – С кем?

      Это было столь мягкое продолжение кошмара, что Анна даже не поняла, о ком идет речь.

      А гостья вздохнула, повертела рюмку в руках и придвинула ее Анне обратно.

      – С Дмитрием Мальцевым, – повторила она устало.

      Ей уже надоела эта тупая гусыня, собственная мать. И вся затея померкла, разочаровала, показалась тусклой и ненужной.

      Не утруждая себя объяснениями, Катя молча встала и направилась к двери.

      – Я не поняла – с Митей? А что с ним?

      – Ничего страшного, жив-здоров и даже счастлив. Я просто хотела узнать, где он.

      – У меня узнать? А при чем тут я? – ошалело переспросила Анна, совершенно уже ничего не понимая.

      – Ну, ты же знаешь, где он. Или узнаешь, если захочешь. В конце концов, ты могла бы мне помочь.

      – Да с какой стати вы врываетесь сюда ночью? – Анна почувствовала, что просыпается и снова обретает власть над собственным рассудком, – кто вы и почему вы решили, что я буду вам в чем-то помогать?

      Катя развернулась уже в куртке. Похлопала в задумчивости рукой по дверному проему.

      – Могла бы и помочь раз в жизни, раз уж ты моя мать…

      Свет окончательно померк у Анны в глазах. Единственным ярким пятном в комнате светился материнский портрет рядом с проклятым буфетом.

      «Надо выкинуть или продать всю эту музейную рухлядь», – в который раз подумала она, хватаясь за эти последние обломки разумных мыслей.

      Это лицо на портрете, как и лицо девушки в дверном проеме, не оставляло никаких шансов.

      Она сразу все поняла, все вспомнила, кожей почувствовала, что эти слова – чистая правда.

      «Инфаркт», – догадалась Анна, шаря рукой по столу.

      В руку удачно попала рюмка с коньяком.

      Коньяк помог, судорога отпустила на волю сжавшееся сердце, комната снова вернулась на место.

      На соседнем стуле сидела Катя с озабоченным лицом.

      – У тебя слабое сердце? Ты хоть скажи, мне важно понимать свою паршивую наследственность. Мне со слабым сердцем до твоего возраста не дотянуть.

      Анна попробовала что-то сказать, но звук не шел. Она глотала воздух, пока Катя не налила вторую рюмку.

      – Да пей же ты, пей, не тряси руками, больше прольешь… Вот так…

      – Ядд… Ядд…

      – Господи,