Неверные шаги. Мария Адольфссон

Чем меньше говорить об этом, тем лучше.

      – Ты поехал домой на машине или пошел пешком? – спрашивает она.

      – Пешком. Ходу всего-навсего двадцать минут, а мне требовался свежий воздух. Машину я оставил на парковке у ратуши. Рядом с твоей, кстати, ты об этом не думала?

      Машина Юнаса правда была там? Возможно, только вот встреча с Ингульдсен и Ланге подсудобила ей другие заботы.

      – Ты же обычно пользуешься гаражом под управлением?

      – Она и стояла там вчера, только пораньше. Я задержался на работе, был в паршивом настроении и собирался двинуть прямо домой. Но когда забрал машину в гараже и выехал на Редехусгате, передумал. Устричный фестиваль как-никак, надо хоть полдюжины устриц отведать и выпить пивка, а уж после можно и домой. Вот я и оставил машину на парковке, рассчитывая забрать ее максимум через час. Но ты же знаешь, все пошло не по плану.

      Да уж, думает она. Тот Юнас, которого она встретила позднее в тот вечер, выпил явно куда больше одного-двух стаканов пива, скорее уж не одну бутылку вина.

      – Тебе кто-нибудь встретился? Утром, по дороге домой.

      Юнас вроде как размышляет, и она думает, что он разыгрывает комедию. Этот вопрос он себе явно уже задавал. Как только узнал, что его бывшую жену убили, наверняка сообразил, что придется отчитываться, где он был во время убийства. И еще о многом другом. Зачем ему этот сольный номер? – думает она, глядя на задумчиво наморщенный лоб шефа.

      – Вообще-то встретился, – помолчав, говорит он. – Алкаш на приморском бульваре, сигареты у меня просил. Вот кто мне встретился, только сомневаюсь, что он – если ты вдруг сумеешь его найти – способен в точности сообщить, в котором часу это было. Вряд ли у него есть постоянный адрес, судя по тому, что все пожитки он тащил с собой.

      – Как он выглядел?

      – Как все они, грязный, заросший. Вез старую магазинную тележку с пустыми бутылками и своим барахлом.

      – И больше ты никого не видел? Ни с кем не разговаривал?

      – А как ты думаешь? Ты-то сама много народу встретила нынче утром?

      Карен опять вспоминает Бьёрна Ланге и Сару Ингульдсен и решает похерить этот вопрос.

      – А потом что было?

      – Я пришел домой, вырубился на диване, а около часу проснулся от звонка Вигго Хёугена, он и рассказал мне, что произошло. Я попытался позвонить Сигрид, но она не ответила.

      – Твоя дочь, – говорит Карен, представив себе фотографию шестилетней девчушки с дыркой в зубах, на каминной полке у Сюзанны Смеед.

      – Да, я не сумел с ней связаться и решил туда съездить. Обычно она не берет телефон, когда звоню я. Но мне не хотелось, чтобы она услышала о смерти матери от других.

      Карен коротко кивает. Вполне логично, прямо-таки по-человечески.

      – Я пошел к ратуше, забрал машину и поехал в Горду. Да, она живет в Горде, – добавляет он с досадой, будто слишком часто видел удивленно поднятые брови. Вот и Карен явно не сумела скрыть удивление, что будущая наследница Смеедов живет в одном из серых многоквартирных домов на севере города.

      – Ну и как, повидал ее?

      – Да.