Убийственный возраст. Геннадий Сорокин

сюда не придет! – уверенно возразила Голубева. – Я тебя знаю, ты все ходы просчитываешь лучше любого шахматиста. Скажи, Игорь, только честно, я тебе нравлюсь? Неужели твоя жена, у которой есть ребенок…

      Наташа сделала еще шаг. Теперь они стояли так близко, что девушке показалось, что она слышит, как бьется сердце в груди у инспектора.

      – Поцелуй меня, никто же не узнает, – попросила она.

      – Не сейчас, – снизив голос до интимного полушепота, ответил молодой мужчина.

      – Когда? – прошептала Наташа.

      – Когда в институт поступишь! – рявкнул Ефремов. – Хватит ерундой заниматься! Я тебя сюда для дела вызвал, а не интрижки плести.

      – Хорошо, Игорь Павлович, я все поняла.

      Голубева быстро оделась, в прихожей перед зеркалом поправила прическу.

      «Факир был пьян, и фокус не удался, – подумала она. – Ну, ничего, капля камень точит!»

      – Чай будешь? – позвал девушку из кухни Ефремов. – Наташа, ответь мне на один вопрос личного характера. До сегодняшней встречи у тебя было полтора часа времени. Ты могла бы съездить домой, переодеться и прийти ко мне минута в минуту.

      – Вы знаете, во сколько у меня уроки закончились? – не высказывая удивления, спросила Голубева.

      – Я все знаю. – Игорь поставил перед девушкой чашку с чаем, нашел в шкафчике сахар и вазочку с печеньем. – Ты не дослушала вопрос: почему ты предпочла полтора часа слоняться по школе, а не пошла домой? Подожди, не отвечай, попробую сам догадаться. Все дело в морозе, не так ли? Из дома ты пришла бы в джинсах, а в них стриптиз не так эффектно выглядит. Я прав? Школьное платье легко скинуть, а под ним соблазнительные ножки в колготках, так ведь? Ты, Наташа, больше не экспериментируй. Я умею мух от котлет отделять.

      – А вот и не так! – обрадовалась девушка. – Стриптиз здесь вовсе ни при чем.

      – Не понял, – нахмурился Ефремов.

      – Я специально задержалась в школе, чтобы с собой дипломат принести и вам свой дневник показать. Сижу я сегодня на уроках и думаю: «Игорь Павлович меня за тупую троечницу считает, а у меня за первую четверть в дневнике только четверки и пятерки». Достать дневник, показать?

      Инспектор засмеялся.

      – Чего смешного? – обиделась Наташа.

      – Да так, про свое подумал, – ушел от ответа Ефремов.

      – Игорь Павлович, – с вызовом сказала Голубева, – вам говорили, что смеяться над девушками неприлично?

      – Наташа, ты меня собралась хорошим манерам учить? Поздно. Моя совесть навсегда поражена бациллой профессиональной деформации. Общепринятые приличия ментов не касаются, мы в своем мире живем.

      – Я сейчас по-настоящему обижусь, – пригрозила девушка. – Я что, на дурочку похожа, чтобы меня высмеивать на ровном месте?

      – Хорошо, не будем ссориться по пустякам. Я тут представил… как бы сказать-то, чтобы не слишком пошло выглядело? Словом, так: потерял я бдительность, и случилось между нами то, что случиться не должно. Лежим мы с тобой расслабленные в кровати, и я говорю: «Как успехи в школе? Неси дневник. Что