Я спас СССР. Том III. Алексей Вязовский

уже ждут в другом месте, поехали.

      Уходим по-английски, даже не попрощавшись с хозяйкой. Евтушенко уже в такси объясняет мне, что это вполне нормально. За вечер так можно побывать в двух-трех местах и остаться там, где интереснее всего. Или же уехать с понравившейся девушкой, заранее взяв у друга ключи от свободной квартиры. Но с местом для интимных встреч и у них, как я понял, туго. Каждый выкручивается как может.

      – А почему нельзя скинуться и снять квартиру вскладчину? Вы же все при деньгах вроде, не бедствуете, как мы, студенты.

      – Ты что! Заложат сразу же – или соседи в милицию настучат, что у них за стеной притон устроили, или какая-нибудь зараза чьей-то жене шепнет. А нашим женам только дай повод для репрессий!

      Чудные, блин… Зачем жениться, если в одном месте свербит и не нагулялся еще? Впрочем, они уже все по несколько раз разведены, снова женаты и все равно продолжают по-гусарски гулять. Потому что жадно торопятся жить: завести детей, ниспровергнуть прежних кумиров, создать собственные шедевры. И такое ощущение, что всех охватило какое-то безумие, остроумно и цинично названное кем-то «перекрестным опылением». Свободные отношения у богемы в особом почете: мужчины не стыдятся прослыть «ходоками», женщин они оценивают по особой искорке в глазах, которую уважительно называют «блядинкой». И при этом почти каждый имеет штамп в паспорте, ибо «так надо», иначе за границу могут не выпустить.

* * *

      Компания, в которую мы с Женькой приезжаем после «Кутузовской»., отличается от прежней. Старая квартира в каком-то дореволюционном особняке, затерявшемся в переулках Бульварного кольца. Публика постарше и одета неформально, кое-кто даже в джинсах. Музыка звучит и здесь, но скорее она идет тихим фоном к разговорам и жарким спорам. В комнате сильно накурено, и от дыма не спасает даже настежь открытое окно. Народ расселся вокруг невысокого журнального столика, на котором стоят разнокалиберные бутылки и стаканы. Нормальной закуски нет и здесь, зато есть большая гора фруктов на старинном жостовском подносе. Чувствуется, что спорщики хорошо знакомы между собой и спор их продолжается не первый час. Женя меня представляет, мне все мельком кивают, наливают вина в простой граненый стакан и тут же возвращаются к прерванному разговору.

      – Садись, – кивает мне Евтушенко на свободный стул. – Послушай умных людей.

      – Не ерничай, Жень! – тут же взрывается один из парней. – Почему у тебя все вечно сводится к шуткам и смешкам?!

      – Сень, извини, но это и правда смешно – второй день обсуждать, стоит или нет подписывать письмо в защиту этого парня.

      – Почему это смешно?! – кипятится рыжий парень с сигаретой в зубах.

      – Потому что! Над такими вещами нормальные люди не раздумывают – или подписывают сразу, или отказываются.

      – Вечно ты со своими теориями! Лучше бы Маринку пожалел – специально же из Питера ведь приехала.

      Я обращаю внимание на девушку с тонкими чертами лица и пышными волосами, стоящую у окна.

      – Девушка Бродского, – шепчет мне на ухо Евтушенко и тут же обращается к компании. – Хочешь, давай