Мемуары Эмани. Нина Ким

на много километров, и соседей не было, слава богу.

* * *

      Кто-то тихо тронул меня за плечо:

      – Нина, дочь Алексея?

      Маленькая щуплая старушка смотрела на меня и плакала, моя бывшая соседка – жена Салимгари.

      Те, которые любили тухлые яйца, улыбнулись, увидев меня. Жили теперь в большом новом доме, который выстроили там, где заканчивался наш огород. Раньше на том месте стоял туалет – четыре палки по углам, по кругу обшитые мешковиной. Сидишь на корточках и смотришь в дырочки. Я их сама проделала с правой стороны, чтоб не скучно было.

      Так вот, соседи отстроили себе хоромы на месте нашего туалета. Дядька высокий был среди низкорослых корейцев с кривыми ногами. Такой симпатичный и положительный. Жили они тихо и гостей не жаловали.

      Почему у многих корейцев старшего поколения ноги кривые? Корейские мамки носили детей на спине. Обматывали себя и ребенка крест-накрест через плечо простыней, чтоб не мешал работать. Первый год жизни ребенок бултыхался в этом рюкзаке самодельном, обхватив мать ногами за спину. Ноги меняли форму, становились кривыми.

* * *

      Мне было лет двенадцать, когда в моду вошли челки, длинные и прямые, до самых бровей. В классе уже все щеголяли так, а я одна ходила с открытым лбом. И в один прекрасный день я решилась. Встала перед зеркалом и отрезала волосы от затылка до лба. Что вы думаете? Отрезанные волосы скрутились в колечки, я ничего не могла с ними сделать. Мочила водой, держала пальцами концы волос, выпрямляла слюнями – ничего не помогло. От затылка до лба вились кудряшки. Конечно, родители заметили мою новую прическу, но сделали вид, что так и должно быть.

      Только они привыкли к моей челке, я стала канючить: «Все подружки ходят в бриджах! Сшей! Сшей мне такие же!» Уговорила маму, сшила она черные широкие штаны из сатина. Внизу на резинках, как у девочек. Бегу на улицу похвастаться.

      – Стой! Ты куда собралась? – спрашивает отец и глядит на мой наряд. – Неслыханное дело – дочь в штанах, позор какой!

      Чувствую, как голос отца наливается гневом. Забежала в комнату, опустила железную щеколду и притаилась. Присела в уголке и думаю: «Открой, если сможешь», а сама трясусь.

      Боялась отца. В это время пришел сосед, у которого я велик брала покататься. Он сразу догадался, кому отец угрожает:

      – Нина там, – и улыбается понимающе.

      Мужик был противный, ябеда. Частенько приходил беседовать с отцом, долго пил чай у нас и все качал маленькой головой, похожей на дыню. Рассказывал отцу про мои проделки.

* * *

      На нашу улицу каждый день приходил старый узбек. Худой, загорелый бабай с седой бородкой и в выцветшей тюбетейке. Расстелет мешковину, разложит товар и ждет покупателей.

      Разное продавал: курт – сушеные комочки соленого творога домашнего, семечки, шарики кукурузные. Целый день сидит под солнцем и дремлет, закроет глаза и клюет носом.

      Я так тихо подхожу и кричу ему в ухо:

      – Нечпуль? (Почем?)

      Пока он глаза откроет, хватаю курт или шарик кукурузный и бегом за угол.

      Через