Время свадеб и похорон. Иван Козлов

Мне бы хоть полстакана выпить сейчас. Или рублей пятьдесят, на самогонку. Не найдешь, а?

      Он с первого захода попал гвоздем в петлю, быстро потащил удилище на себя. Из воды показалось нечто похожее на длинный садок.

      – Кубырь, – пояснил Вова. – Вроде чернильницы: рыба заплывает туда, а оттуда не выберется. Ты знаешь, что такое чернильница?

      В хвосте кубыря бились с десяток небольших желтых карасей.

      Я рассмеялся. Тип этот, конечно, выпимши, но не сумасшедший, и это уже хорошо. Во всяком случае, хоть о чем-то можно поговорить.

      – Полстакана будет. – Я вытащил бутылку коньяка, шоколадку, дорожную пластмассовую стопку, сопровождавшую меня во всех поездках. – За улов?

      Он недоверчиво посмотрел на бутылку.

      – Угощаешь или как? А то некоторые наливают, а потом цену говорят.

      – Угощаю.

      Страшное лицо мужика похорошело от радости.

      – Тогда я за салом сбегаю. Сало, правда, прошлогоднее, но еще ничего.

      – Так шоколадка же есть.

      – Это баловство, – сказал он, но тем не менее никуда не побежал, высыпал карасей в грязный рваный пакет, забросил кубырь обратно в воду и сел рядом с бутылкой. – Ты к кому пришел? Чего-то не видел я тебя раньше. Или, может, дом для покупки ищешь?

      – Вас как по отчеству? – спросил я, наливая коньяк в единственную стопку.

      Вопрос оказался до того неожиданным для рыбака, что он хмыкнул, потер шею, будто вспоминая давно забытую вещь, и только после этого ответил:

      – Так Иванович вроде.

      – За знакомство, Иванович. Вот только второй стопки нет.

      – Как это – нет? Будет сейчас.

      Володя, не вставая с места, пошарил рукой между молодых побегов ракиты и, как фокусник, выудил оттуда на удивление чистый стакан.

      – Мы тут собираемся иногда. А если на той стороне, то правее вымостки, где крапива начинается. Мне в стакан давай. О, это много, за раз не смогу.

      Однако смог, причем легко, без запинки. Коньяк вызвал в нем такое уважение к собутыльнику, что, едва оторвавшись от стакана, он спросил:

      – А тебя как по батюшке?

      Познакомились.

      Я сказал, что приехал в Ореховку на недельку отдохнуть, и спросил, есть ли тут гостинка – были же когда-то в колхозах дома для приезжих. Иваныч, у которого оказалась чудная фамилия Выковший, рассмеявшись, популярно объяснил, что такое Ореховка. Три десятка домов, где живут в основном старики. Кто и зачем сюда приедет? И вообще отдыхать сюда надо приезжать в августе, когда грибы и яблоки.

      – Неужто девок совсем нет?

      – Была одна, Ольга. Посадили ее. Надьку Солохову зарезала.

      – Выходит, две было?

      – Нет, Надька наша, деревенская. – Он оценивающе осмотрел меня. – А Малюшкина – из ваших.

      Я по новой наполнил тару.

      Иваныч, показывая пальцем на дома, стал рассказывать, кто где живет. Некоторые дворы он почему-то пропускал. Пропустил и особняк в два этажа из красного кирпича, под горящей на солнце жестью. Я сам о нем спросил:

      – Это что, хоромы председателя?

      – Председатель