Аты-баты, шли солдаты. Борис Васильев

в последнюю пойдут, и жить нам – сколько продержимся. Вот он, наш с тобой последний, решающий. Красиво же мы о нем пели…

      – Тебя же убьют, Витька, – дрожа, сказал Суслин.

      – Пали на полный диск, Игорек. – Святкин вдруг то ли пропел, то ли прокричал: – Я беспризорничком родился и беспризорничком помру!..

      И выскочил из окопа.

      Суслин бил короткими очередями, прикрывая подбирающегося к мосту ефрейтора. Он понял, что задумал Святкин, дрожь прошла, и Игорь стрелял расчетливо, прикрывая друга…

      На выструганной добела столешнице стояло восемнадцать бутылок цоликаури. А за столом сидели девятнадцать человек, потому что восемнадцатым был народный артист Мятников, а девятнадцатой – Валентина Ивановна. И перед каждым стоял стакан с золотым вином. Но люди не пили, не плакали: они говорили. Тенгиз:

      – Когда человек рождается, он обязательно плачет, а все вокруг улыбаются и говорят: «Здравствуй, дорогой!» Пусть же каждый проживет свою жизнь так, чтобы, когда придет его час, он один улыбался, а все бы кругом плакали и говорили: «Прощай, дорогой!» Как сегодня мы говорим эти слова нашим отцам. За честную жизнь, за последнюю улыбку, за гордую улыбку человека!..

      Кончились патроны в диске автомата. Игорь, торопясь, вставлял другой диск, а он не шел в пазы, его перекашивало…

      Рев взревевшего танкового мотора возник неожиданно. Игорь выглянул.

      Немцы закончили ремонт гусеницы. «Тигр» дернулся назад, разворачиваясь на узком мосту, как вдруг перед ним с грохотом разорвалась связка гранат, и гусеница вновь расстелилась по мостовому настилу.

      – Витька!.. – закричал Игорь.

      У Святкина уже не было сил, а потому швырнул он эту связку прямо перед собой. И искромсанное осколками тело его лежало сейчас у сломанных перил…

      И опять – струганый стол, восемнадцать бутылок и девятнадцать близких. Профессор Сайко:

      – Древние говорили: «Мементо мори». Помни о смерти. То есть не бездельничай, успей сделать все, что в твоих силах, ибо величина скорби при расставании с тобой и есть истинная мера твоей жизни…

      Наконец Игорь вставил заупрямившийся диск. По лицу его текли слезы, но он не замечал их, потому что они были последними.

      А немецкие автоматчики уже открыто и неторопливо шли по полю боя, в упор расстреливая раненых.

      А на мосту опять ремонтировали гусеницу «тигра».

      Но Игорь Суслин больше не смотрел на мост. Теперь он бил короткими очередями по автоматчикам, и после двух попаданий немцы наконец-то засекли его, упали в снег и открыли по Суслину огонь из всех автоматов.

      А он и не думал больше об укрытии. Он стрелял и стрелял, пока страшный удар в голову не швырнул его на противоположную стенку окопа…

      Анна читала стихи:

      Отцов не убивают на войне

      Ни пулей, ни осколком, ни снарядом.

      За немоту любимые вдвойне,

      Они шагают с нами рядом.

      Отцов не убивают на войне…

      Немецкие автоматчики продолжали ходить по полю. После того как навсегда