Панджшер навсегда (сборник). Юрий Мещеряков

случая. Хоффман и был очень умным человеком, видевшим жизнь через призму рассудка, все его поступки, шаги отличались практичностью. И вот теперь любой следующий шаг мог стать не только не случайным, но и роковым…

      – Так вот. Шестая рота крутила рулетку. И ей повезло, выпало красное. Придет время крутить и нам.

      – Четверо раненых – это повезло?

      – Да, господин Марков. Выпало бы черное, лежали бы Фома и Татарин и их бойцы не на плащ-палатках, а под ними.

      – И что, никаких шансов? – Ремизов заинтересовался этим воинствующим пессимизмом и приготовился спорить.

      – Есть. Но только один. Монета станет на ребро, а следом шарик – на zero.

      – Не знаю, как в Киеве, нас в Омске не так учили. Белые начинают и выигрывают.

      – Господин Ремизов, белые, как вы изволили выразиться, еще не начинали. Ни в одной газете нет слова война, зато есть другие. Например, конфликт, учения в обстановке, приближенной к боевой. И «духам» не нужен еще один восемьдесят второй год. Десантура уже устраивала им здесь кровавую баню, вон сколько зарубок на память на дувалах.

      – Известное дело. Если Командующий за операцию звезду Героя получил, значит, стоило того.

      – Так что моджахеды, так называемые «духи», все забыли? Все нам простили?

      – Костя, ты что завелся-то? Что вздрагивать раньше времени? Жить надо.

      – Вы что, до сих пор не поняли, где мы оказались? В мясорубке. А он говорит: жить надо. Жить надо, – Хоффман по слогам повторил эти простые слова и вдруг утих. – Конечно, надо, только мы идем по второму кругу, и наша задача – разгребать дерьмо.

      – Пришла и наша очередь.

      – Да, очередь кровь проливать. Делать что будем? Это только начало.

      – Что-что, ноги беречь, пригодятся еще, – устало пробурчал Марков, не видя конца нервному разговору.

      – Это все так, но надо бы с людьми поговорить, чтоб дурака не валяли. Саперы же все своими ногами прошли, протоптали. А этот долбаный курсант поперся, куда не просили, и вот итог. – Ремизов оглянулся на своих бойцов. – Костя, а ведь до них до сих пор не дошло, что на самом деле случилось.

      Кныш, сидевший на тропе недалеко от офицеров, прислушивался к разговору. Легенда про десантуру ему понравилась, будет, что дома рассказать, кто там знает, что и в каком году было. Когда командир второго взвода неосторожно занервничал, по его губам проскользнула презрительная усмешка. Слабаки, менжуют… Не повезло с командирами. Мамонт еще ничего, хоть жить не мешает, но толстый, как свин, а этот молодняк за каждым шагом следит. Чуть что, сдадут с потрохами, особенно свой, патриота из себя корежит. Надо бы в шестую роту перевестись, договориться с начальником штаба, там нормальные пацаны, с Хамидом дела можно делать. Он узбек, здесь как свой, язык этот чуркестанский понимает. На последних словах Ремизова он покосился на взводного, его покоробило, как тот легко и картинно обрисовал его ташкентского приятеля.

      – Слышал, что говорят? – толкнул он в бок Алексеева, с которым они были одного призыва.

      – Слышал.