Девушка, которая не умеет петь. Злата Косолапова

пришелся не по нраву даже им. Перестав петь ещё в полдень, сейчас они и вовсе усадили свои толстые тела в растрепанные круглые гнёзда и уснули в ожидании вечера. Это говорило лишь о том, что за прошедшее лето, нынешний день стал самым жарким.

      А цветы Осткардских садов наслаждались. Благоухая, они тянулись от серых стен замка вдоль тропинок, где упругий плющ зеленел на прутьях кованой изгороди: россыпь тёмно-сиреневых цветочков алиссума и пёстрые бутоны анемонов, бархатные розы и пушистые пионы, незабудки, незабудки, незабудки – небо на земле.

      И жизнь вокруг них, этих цветов, пестрела яркими красками, запахами, движениями. Но слёзы Агаты, тем не менее, были горячи и слишком горьки, чтобы полностью этим насладиться. Девушка зажмурилась и покачала головой. Если бы сейчас ей было позволено спеть, она бы вложила в свою песню всю скорбь, всё своё горе… Но ей нельзя и этой малости.

      – Агата?

      Обладателем тихого и вкрадчивого голоса, без всякого сомнения, был лорд Август Осткард. Служанка резко обернулась и тут же неловко придержала норовившую слезть с остриженной головы косынку.

      Лорд Осткард был высоким, статным мужчиной, темноволосым и весьма приятным на лицо. Сегодня он, как обычно, был одет в свой летний камзол из серого полотна, расшитого перламутровой нитью. Светлые брюки лорда были заправлены в высокие сапоги с пряжками из серебра, на руках – белые перчатки из тонкой ткани.

      Август Осткард был довольно молод и хорош собой, и он не обладал тем холодным высокомерием, какое было присуще многим людям его статуса.

      Когда-то лорд славился не только милосердием, но и смелым нравом, а ещё храбростью сердца и бодростью духа. К сожалению, с годами, а ныне говорили, что под влиянием его властный жены, Август Осткард стал совсем слаб характером и волей.

      – Милорд.

      Агата растерянно опустила голову в поклоне, затем на усталых, едва гнущихся ногах сделала неуклюжий реверанс.

      – Ну, что ты, милая… – Лорд Осткард подхватил Агату за плечи, призывая распрямиться. – Не стоит этих формальностей. Неужели ты плачешь? Что-то случилось?

      «Просто ваша жена снова подарила мне пять плетей…» – подумала Агата и, всхлипнув, отрывистыми движениями рук начала вытирать слёзы с раскрасневшегося лица.

      – Простите, милорд. – Голос Агаты дрожал. Она никак не могла совладать с собой. – Со мной всё в порядке. Вам не стоит уделять этому столько внимания.

      Лорд Осткард вздохнул, затем осторожно обхватил ладонями омраченное грустью лицо Агаты.

      – Как же я могу не уделять внимания своей дочери, когда она несчастна? – не скрывая печали, сказал Август.

      Лорд Осткард мягко улыбнулся и крепко прижал к себе своего бастарда. Первого и последнего ребенка лорда Августа Осткарда, носившее за своим плечом позорное клеймо, гласившее, что это дитя было рождено вне брака.

      Агата могла бы ненавидеть отца, за то, что её жизнь такая, какая есть: то есть невыносимая.

      Она бастард, её отец – лорд. Она ходит