Ваш ход, миссис Норидж. Елена Михалкова

никогда не задыхавшиеся!

      Миссис Норидж затруднилась с ответом.

      – Что, если я и в самом деле погибну от удушья? Может ли быть смерть страшнее?

      – Вам не нужно думать об этом сейчас, мистер Уилкинсон.

      – Я и рад бы, но больше ничего не идет на ум! Я весь – страх и ничего, кроме страха. Как это унизительно!

      Томас уткнул лицо в ладони.

      Эммет шагнул в комнату. Миссис Норидж, поднявшая на него глаза, увидела, что его некрасивое нервное лицо преобразила жалость.

      – Взгляни, Томас, – позвал он мягко. – Может быть, это отвлечет тебя? Я нашел ее в своих вещах. Кросби когда-то отдал ее мне, но с тех пор я об этом позабыл. Посмотри, как великолепно выполнены рисунки! Супруг твоей тети был невероятно талантлив, я не устану это повторять…

      Томас отнял руки от лица и уставился на пожелтевшую тетрадь, которую протягивал ему Эммет. Листы были покрыты беглыми карандашными набросками. Страусы, антилопы, бегемоты, белки-летяги, крошечные обезьянки с человеческими личиками, носороги, бегемоты, дикобразы… Сэр Кросби Бассет был одаренным рисовальщиком.

      Томас выхватил тетрадь и с неожиданной силой отшвырнул ее в угол. Его дядя горестно ахнул.

      – Что ты делаешь? Зачем?

      – Слышать больше не могу про ваши проклятые путешествия, про ваши исследования и открытия! – выкрикнул Томас. – Зачем ты принес мне этих тварей? Кому они нужны? «Мне пришлось отправиться на Танганьику одному!» – передразнил он. – И это предмет твоей гордости! Паршивое озеро, которое никому не нужно, кроме тебя и горстки вонючих дикарей!

      – В тебе говорит болезнь, – прошептал Эммет, прижимая тетрадь к груди.

      – Тетушка правильно сделала, что спалила все, как только Кросби сыграл в ящик! Огонь! Все в огонь! И тетрадь в огонь, и твой дурацкий кабинет, и все твои карты с глобусами… Вы не заслуживаете ничего другого! Пыль и старье! Пыль и старье!

      Эммет побагровел.

      – К-как т-ты смеешь говорить такое о К-кросби, – заикаясь от гнева, начал он.

      – Завтра же скажу тетушке, чтобы выкинула твой хлам! – заявил Томас, дерзко уставившись на него.

      Миссис Норидж, поначалу решившая, что мистер Уилкинсон решил жестоко подшутить над дядей, поняла, что он говорит всерьез.

      Понял это и Эммет Ричардс. Он криво усмехнулся, оскалив желтые зубы, выдающиеся вперед.

      – Скажешь тетушке? Что ж, давай, Томас! Потребуй от нее все! Ты ведь хочешь ее денег, а? Скажи, чтобы она упомянула тебя в завещании… – Голос его зазвучал зловеще. – И послушай, что Аделиза тебе ответит!

      – О чем ты? – насторожился Томас.

      – А я-то еще пожалел тебя! Дурак, тысячу раз дурак… Ты не заслуживаешь ни уважения, ни жалости!

      – Ты сам мечтаешь заполучить Дастанвиль! Но ты не получишь от нее ничего!

      – Что ж, возможно, – по-прежнему оскалясь, продолжал Эммет. – Но кому он точно не достанется, мой дорогой мальчик, так это тебе. Тебе не увидеть от Аделизы ни пенни! Ни пенни, слышишь?!

      – Тебе-то откуда знать!

      – О, я знаю, мальчик