Априори Life 2. Лариса Бутырина

Понятия не имею, как я вообще заложила мотоцикл в этот поворот, наклонив его корпусом. Я чувствовал всю мощь машины. Взрывы в цилиндрах сотрясали тупой, оцепеневший мозг. Поршни молотками стучали в моей крови. Я прибавила газу. Машина пулей неслась по шоссе. Мотор загремел еще сильней. Воздух бил мне в лицо. Я пригнулась за ветровым щитком и будто провалилась в грохот двигателя. Машина и тело слились в одном напряжении, в одной высокой вибрации, я ощутила под ногами колеса, я ощущала бетон шоссе, скорость… Ночь завывала и свистела, вышибая из меня все постороннее, мои губы плотно сомкнулись, руки сжались, как тиски, и я вся превратилась в движение, в бешеную скорость, я была будто в беспамятстве и в то же время пределом концентрации. Невозможно передать словами то чувство перерождения, когда в тебе будто все снова встает на места.

***

      Еще один день близился к завершению. Я медленно сняла очки, рефлекторно сжимая пересохшие веки, положила их на письменный стол, отошла к окну и закурила. Курить по новым правилам можно было только в специально отведенном помещении, только кого вообще волнуют правила? После того, как я прокрутила компании за месяц годовой ее доход и устранила главного их конкурента на рынке, меня уже в принципе мало, что волновало. Разве что затянувшаяся осень и постоянно воспаленные глаза. Я всматривалась в остатки зелени за окном, в надежде хоть как-то погасить напряжение, и одновременно отслеживала траекторию движения щуплой фигурки, перемещающейся по центральной парковке. Фигурка семенящими шагами прошмыгнула между редеющим строем машин, и несколько раз обернувшись, скрылась в своей потрепанной малолитражке. Все слишком очевидно и предсказуемо. Впрочем, как и всегда.

      Потеряв всякий интерес к панораме внизу, я отошла от окна и прикурила очередную сигарету. Со временем это стал мой огромный недостаток: если что-то переставало меня интересовать, я либо сразу ухожу, либо, если не могу уйти, перестаю воспринимать. Я не впускаю в себя ни единого бита информации, если она мне ничего не дает. А получать я привыкла многое…

      По официальной версии моя работа заключалась в выколачивание денег из еврофондов под дурацкие проекты. К примеру, сорок пять тысяч евро на разработку этикетки маринованных помидор. Папка объяснений – почему так дорого – весила полтора килограмма. Там были гистограммы, слова: фокус-группа, стробоскоп, стохастическая функция, читабельность бренда, скорость распознавания шрифта и психофизиология восприятия цвета, вплоть до фразы: «Треть нарисованного помидора рождает больше помидорных эмоций, чем целый живой помидор». На деле же, я просто занимала достаточную позицию, чтобы находиться в нужном месте в нужный момент. Иными словами, основная часть моей работы была – сближаться с людьми, которые окружают моего босса.

*

      Самолет вылетал в девять. Я на скорую руку покидала какую-то одежду в спортивную сумку, сгребла пару тюбиков из ванны, по привычке проверила документы и вышла из квартиры. Такси не подвело, подъехало вовремя