Твой последний шазам. Ида Мартин

спросил Артем.

      – Конечно, – я решительно встал.

      – Могу отвезти.

      – Не нужно. Прогуляемся. Окрестности посмотрим.

      Трифонов кивнул, будто я спрашивал разрешения.

      Дятел, спешно запихнув в рот крошащийся кусок хлеба, вскочил за мной, попытался что-то сказать, но с набитым ртом не смог, поэтому просто припустил следом.

      – Почему ты отказался? – наконец пробубнил он, когда дошли до конца улицы с домиками. – На машине – пять минут.

      – Не хочу одалживаться. Подумаешь, машина. У меня в двадцать тоже, может, машина будет.

      – Это вряд ли, – Дятел противно хмыкнул. – У папы нет возможности. Но я бы очень хотел машину. Вот такую, как Пандора. Ты знаешь, что у нее от «форда» только кузов? Она почти вся собрана вручную. Очень дорогая.

      – А мне не нужен папа. Я сам себе куплю. Получше этой древности. Что-нибудь приличное, а не старое корыто, – заявил я специально, чтобы позлить его.

      – У тебя денег нет, – хихикнул он, словно я с ним шучу.

      – Будут.

      – Банк ограбишь?

      – Тебя продам. В рабство.

      – Ну что ты, я же дохлый, – он развеселился еще больше. – Куда ты меня продашь?

      – Ясное дело, не на рисовую плантацию. В секс-рабство, дебил.

      – Ой, – он сделал круглые глаза. – Это опасно.

      – Вот-вот. Так что не доводи меня и прекрати вести себя, как умственно отсталый. Из-за тебя они и обо мне также думать будут.

      Белая, аккуратная, как с картинки церквушка с одним куполом и узкой колокольней рядом стояла прямо на дороге, а со всех сторон простирались поля с пожелтевшей на солнце травой.

      На ступенях церкви полусидя развалился пожилой мужчина, о его единственную ногу терлась кошка, а вместо второй торчала обернутая штаниной культя. Рядом лежал костыль.

      – Эй, пацаны, – мужчина помахал рукой. – Дайте водички.

      Мы подошли.

      – Воды нет, – сказал я и по тому, как он заинтересованно нас оглядел, понял, что вода была лишь поводом подозвать нас.

      – Вы кто такие?

      – Просто, – я пожал плечами. – Люди.

      – Вижу, что люди. Откуда взялись?

      – Из Москвы. Лагерь строить.

      – «Юпитер»?

      Я кивнул.

      – Да… Строй не строй, а как раньше уже не будет, – он кисло прищурился – и все его лицо исполосовали морщины. – Я вот шестьдесят девять лет на свете живу, а лучше ни разу не стало. С каждым годом только хуже и хуже. Да что там годом. С каждым днем все хуже… Жары такой отродясь не было.

      – Бабушка говорит, что в десятом году было жарче, – сказал Дятел. – Это когда торфяники горели.

      – В десятом тоже плохо было, но будет еще хуже, – заверил одноногий. – Кругом только дурные мысли и негатив. Что человек природе посылает, то она ему и возвращает. А посылает он ей только злобу и отчаяние. Дурные люди, дурные поступки, дурное время и дурные прогнозы.

      – В каждом времени есть свои сложности, – выдал Дятел из вежливости еще одну бабушкину цитату.

      – Эх