Твой последний шазам. Ида Мартин

сильно походил на нее, только глаза у нее были светлые, а у него черные как бездна.

      Там, во сне, Мила искала кабинет директора, но заблудилась в коридорах. Я сказала, что мне нужно поскорее домой, а она схватила меня за руки и стала умолять помочь ей. И я, хотя все еще слышала за спиной крики одноклассников: «Голая!», зачем-то побежала с ней по бесконечным лабиринтам коридоров и этажей, которых становилось все больше и больше, а из дверей классов, похожих на номера отеля, то и дело выскакивали люди и при виде меня кричали: «Голая!» Я изо всех сил пыталась натянуть майку ниже, а Мила только смеялась и говорила: «Хочешь, я научу тебя танцевать?» Этот сон никогда ничем не заканчивался. Выход из него всегда был только один – проснуться.

      – Вечно тебе нужно все контролировать, – с упреком сказала Настя, когда мы сидели с ней на примерочных банкетках в магазине обуви, куда она устроилась на летнюю подработку.

      Сидеть в торговом зале ей не разрешалось, но из-за дикой жары посетители не заходили к ним по несколько дней подряд.

      Настя давно мечтала о большой любви и была уверена, что со мной случилась именно такая, а я этого не ценю. Она вообще осуждала меня за многое: за прямолинейность, за настороженность, за то, что, когда мне было плохо, я не жаловалась, что порой не снимала наушники во время разговора и никогда не носила юбок.

      Мне в ней тоже не все нравилось, однако мы хорошо ладили и за какие-то шесть месяцев, пожалуй, стали лучшими подругами.

      – Но ты не можешь контролировать все. Бывают разные обстоятельства, неизвестно же, что произошло.

      – Неизвестно. И это страшно бесит. Почему он не напишет или не позвонит? Не объяснит нормально?

      – Значит, не может. Не понимаю, чего волноваться? Вот если бы он исчез на месяц или вообще ничего бы не писал, тогда да…

      В магазине сильно пахло кожей и обувным кремом, но кондиционер работал на полную мощь и царила райская прохлада.

      – А вдруг это из-за меня? – наконец высказала я свои давние опасения.

      – Вы поругались? – от любопытства Настя оживилась.

      У нее были длинные светлые волосы и густо обведенные черной подводкой голубые глаза. Лицо же миленькое, немного детское, бледное и хрупкое. Она напоминала нежную, но печальную коллекционную куклу.

      – Не то чтобы поругались, но… – Объяснить было сложно. – Я просто пошутила, а он не понял и воспринял в своем духе, ну, как это у него обычно бывает.

      – Но если он обиделся, то почему написал, что задержится?

      – Вот и я не понимаю.

      – А ты сама звонила ему?

      – Да. Не отвечает.

      – В таком случае почему бы тебе просто не поехать и не выяснить все самой?

      – Куда поехать? В деревню?

      – Куда же еще. Хотя… – Настя задумалась. – А вдруг он вообще никуда не уезжал? Сказал, что уехал, а сам сидит себе преспокойно дома и наблюдает, как ты дергаешься. Он же так может?

      – Может, – признала я. Подобные психологические выкрутасы были вполне