Гиллеспи и я. Джейн Харрис

свернулась клубочком, как младенец, а Энни ласково гладила ее по голове.

      – Ну, ну, Роуз, все хорошо, – тихонько говорила она.

      Картина была бы совершенно идиллическая, если бы не одна деталь – Энни, расстегнув несколько пуговиц на лифе, без стеснения кормила девочку грудью. На мгновение я оторопела, ведь мне еще никогда не приходилось наблюдать столь интимное действо. Видя мое замешательство, Энни подняла голову:

      – Вы же не против, правда? Малышка не может без меня – ей подавай только маму.

      В эту минуту рядом с ними взгромоздилась старшая девочка. С тех пор как я пришла, она беспрерывно возилась и ерзала. Не поместившись у матери на коленях, девочка вскочила и принялась толкать ее бедром в плечо. Когда Энни была вынуждена сделать дочери замечание, та рухнула на диван и заревела.

      Не могу передать, как горячо я надеялась, что причиной истерики не было желание старшей девочки занять место сестры.

      – Тсс, Сибил, не плачь, – сказала Энни, но девочка не унималась. Поскольку Энни явно не смущало мое присутствие, мне пришлось беседовать, перекрикивая рыдания Сибил.

      – Ждете еще кого-нибудь? – бодро спросила я.

      – Нет, – рассеянно ответила Энни. – Тсс, Сибил, пожалуйста, успокойся.

      – А ваш муж? – Я из последних сил стремилась не дать разговору иссякнуть. – Он, наверное, на службе?

      Однако Энни не ответила: она снова занялась младшей дочерью и, что-то приговаривая, переложила ее к другой груди. Размышляя, стоит ли считать Энни негостеприимной, я огляделась. Старшая девочка перестала протяжно завывать и теперь тихо всхлипывала. Откровенно говоря, уже при первой встрече буйный нрав Сибил произвел на меня гнетущее впечатление. Внешне весьма хорошенькая, разве что самую малость бледная и тонкогубая, девочка угрюмо таращилась на меня с дивана.

      – У тебя огромный нос, – заявила она. – Как у ведьмы.

      Я весело рассмеялась.

      – Ну да – так и есть.

      – Си-бил, – вздохнула Энни.

      В ответ та спрыгнула с дивана и начала с грохотом скакать по комнате, угрожая перевернуть все вверх дном.

      Энни повернулась ко мне.

      – Простите Сибил, пожалуйста. Она ужасно устала.

      – Конечно, – кивнула я, наблюдая, как девочка вихрем носится вокруг стола, словно дервиш в диком танце. – Бедный ребенок.

      В гостиную вошла стройная девушка с нагруженным чайным подносом. На ней была элегантная кружевная блуза и узкая юбка; каштановые волосы были уложены в высокую прическу. Я с улыбкой приготовилась поздороваться, но девушка даже не взглянула на меня. Пожалуй, кто-то счел бы ее редкой красавицей – грациозная шея, тонкие черты, темно-синие, почти фиалковые глаза, – но, к несчастью, некоторая жесткость в лице, а также ширина и наклон челюсти невольно навевали мысли о сковороде. Она опустила поднос на стол, проследовала к окну и, скрестив руки на груди, стала хмуро глядеть на облака, словно они ее чем-то обидели. Ожидая, что сейчас мне представят родственницу хозяев, я повернулась к Энни, но та