Третье небо. Александр Горностаев

ранним

      ездил с ним я исследовать жизнь.

      Много ль знал я о нём в дни разрухи и риска,

      попадавший и сам то в тоску, то в беду?

      Что он прыгал в длину лучше всех журналистов,

      и до самых морозов купался в пруду?

      Дар чтеца и ведущего – как у артиста,

      я всегда отмечал у него.

      Но к себе примеряющий роль афериста,

      он по жизни играл – из рук вон…

      В смыслах творчества не колебался,

      он теорию строил свою:

      мол, средь пишущих плохо и слабо

      есть не мало вступивших в Союз.

      Внешне алчущий почестей мира и благ он,

      светлый сердцем, образчиком был доброты.

      В одиночестве шевствуя в жизнь, бедолага,

      он не редко по краю бродил нищеты.

      В нашей жизни хватает печалей богатства,

      и в ухабах и ямах ведущая к славе стезя.

      И бывает немыслимо трудно собраться

      снова жить, если словом, как пулей, – сразят…

      Были к славе его все потуги – нелепы.

      Так зачем же, сродни покушенью на жизнь,

      приставлять, эти меткие как пистолеты,

      к сердцу критики речи и пошлости лжи…

      Я его, жизнью занятый, долго не видел…

      Кто следил за чредой его бед и побед,

      Как хромал он, ранимый, в болезне ль, в обиде ль

      до тех пор, пока сердце не бросило бег?

      Не глубока о нем у сородичей память:

      На могиле – трава, дебри диких кустов…

      Но не важно, где ставить теперь, Сергей Палыч,

      этот памятник Вам – из гранита стихов…

      ИЗ ШЕКСПИРА

      Смотреть спокойно просто не смогу,

      пока живу и чувствую пока, —

      как достается в жизни бедняку,

      как не достойный тешится богач.

      И не кому мне больше доверять,

      и честность у бесчестия в долгах,

      и честь девичью не боготворят,

      а отдают за деньги на торгах.

      И нагласть с глупостью суды вершат

      над разумом, над верою в добро,

      и немочь мощи не даёт дышать,

      и кривда правде затыкает рот.

      Чтобы не видеть это – лучше я умру…

      Но как же будет без меня мой друг?

      ***

      Пока поудивляться ходу дней хочу:

      как удается вырастать из мерок прежних детям,

      как убегают к рекам воды споро по ручью,

      и шествию травы за вешней влагой следом.

      Ещё душа тоской небытия

      не заболела, внемля звёздной пыли,

      и равнодушья – на сердце – змея

      не залегла, как камень на могиле.

      Пока не полная судьбина жизни днями – всклянь,

      в себе понаблюдаю всполохи желаний.

      И кажется мне с устали, на первый взгляд:

      не иссякаемы мои стремления и планы..

      ИНТЕРПРЕТАЦИЯ ИСТОРИИ

      Припомнит учитель, правдивый всегда,

      не пойманный миром Сковорода;

      иль скажет Шевченко из вечности мглы:

      откуда пришли на планету хохлы?

      И что,