ТЕАТР С БОЛЬШОЙ БУКВЫ. Марина Порк

поздно, под конец его жизни.

      Асаф Фараджев В поисках Алисы В первые я увидел Виктюка в 1976 году, когда временно работал пожарным во МХАТе. Роман не так давно перебрался в Москву – Олег Ефремов пригласил его поставить пьесу Михаила Рощина «Муж и жена снимут комнату». Роман репетировал спектакль по ночам, а я тогда дежурил сутками, одновременно готовясь к вступительным экзаменам в ГИТИС на театроведческий факультет. Чтобы не быть голодным, часов в десять вечера бежал на улицу Горького в Филипповскую булочную, что была рядом с «Елисеевским», покупал черный теплый каравай, от которого мне практически ничего не доставалось: все актеры, участвовавшие в постановке, – Борис Дьяченко, Екатерина Васильева, Владимир Кашпур – расхватывали у меня этот хлеб. Наблюдал, как Роман в ярко-красном джемпере и кожаном пиджаке, который позже узнавала вся театральная Москва, бегал по залу, размахивал руками. Я еще понятия не имел, кто это. Уже будучи аспирантом ГИТИСа, познакомился с замечательной актрисой Анной Иосифовной Пирятинской, которая в свое время играла и у Охлопкова в Театре Революции, и в Театре Пушкина с Раневской, а позже ушла в Москонцерт, делала моноспектакли. Она была одной из лучших чтиц Москонцерта. В начале восьмидесятых Анна Иосифовна искала звукооператора для своих спектаклей. Мой однокурсник и друг Евгений Одинцов познакомил нас (мне, аспиранту, хронически не хватало денег). Я начал подрабатывать. Оказалось, что спектакль «Игра с кошкой», на который она меня пригласила для личного знакомства, поставил Роман Виктюк. Впечатление от него осталось чарующее. До этого я видел два спектакля Виктюка в Театре Моссовета – «Царскую охоту», не произведшую на меня никакого впечатления, а позже «Вечерний свет», который меня зачаровал пастельной акварельностью театральной формы. В середине семидесятых на советской сцене превалировала социальная драма – «Сталевары», «Заседание парткома» и подобные, на их фоне выделялся абсолютно праздничный, настоящий театральный спектакль с великолепными актерскими работами Леонида Маркова, Геннадия Бортникова, Валентины Талызиной, Нины Дробышевой, Сергея Проханова, Георгия Жженова. Режиссура Виктюка растворяла эту социально-политическую и производственную муть в театральной акварельности, в нежной теплоте человеческих взаимоотношений. Оценил я и работу Виктюка с музыкой, он любил открывать популярные на Западе мелодии, нам еще незнакомые. Музыкальным рефреном «Вечернего света» была песня Джо Дассена «Если б не было тебя», уже только ради нее зрители шли на этот спектакль по несколько раз. Но главным впечатлением, превратившим фамилию Виктюк для меня в знаковую задолго до личного знакомства, был его выдающийся телеспектакль «Игроки» по Гоголю. Я, влюбленный в произведения Гоголя с раннего детства, был потрясен тем, как Виктюк сумел воссоздать фантасмагорический космос гоголевского шедевра не в трехмерном пространстве театральной сцены, а в одномерной плоскости телевизионного экрана. Познакомились с Виктюком осенью 1985-го. Я тогда работал литературным редактором в студии «Дебют» при театре «Ленком», которую открыли Марк Захаров и Михаил Шатров, последний ее возглавлял. Студия давала возможность реализовать себя молодым режиссерам и драматургам. Моим непосредственным руководителем была Марина Юзефовна Смелянская, позже она долгие годы работала завлитом Московского ТЮЗа. К ней приходило множество известных людей, и однажды там появился Виктюк. Марина Юзефовна представила нас друг другу, и мы с ним пошли пить кофе. Рома обладал неотразимым обаянием. Он сразу погружал человека в свою ауру так, что ты оказывался в сладкой паутине, подчинялся его личности. Это происходило буквально через минуты после знакомства. Мы спустились в буфет. Помню даже, что в очереди перед нами стоял тогда совсем еще молодой Виктор Раков. Вдруг Рома вытащил из внутреннего кармана пиджака какой-то клочок газеты и протянул его мне: «На, читай! – Начал читать про себя, а он: – Вслух читай! Чтобы все слышали! Вот этот абзац!» Там было написано что-то вроде: Виктюк – гений! «Вот видишь!» – воскликнул Виктюк, театрально охватывая взглядом всех присутствующих. В тот же вечер (в театре был день зарплаты), находясь в эйфории от знакомства, я пригласил его в старый ресторан ВТО на улице Горького. Сидеть с ним рядом было невозможно: и те, кто был в зале, и каждый, кто приходил, первым делом бежали к нашему столику. Популярнее человека в ресторане не существовало! Водки было выпито немало, я прокутил все деньги. Сидели до закрытия, потом по его инициативе поехали к нему домой. Рома жил в коммуналке, дом стоял прямо у рельсов Казанской железной дороги. Квартира на первом этаже, небольшая комната, увешанная афишами, на полу валялись пластинки с классической музыкой, стоял дешевенький проигрыватель… Прощаясь, Виктюк дал мне книжку Синявского о Гоголе – мы уже успели сойтись в художественных пристрастиях и вкусах. Он тоже оказался гоголеманом. Обменялись телефонами. Оказалось, что живем практически рядом: я на «Рижской», напротив метро. Нас разделяла Рижская эстакада, если ехать на такси от меня до него, это займет всего пару минут. В то время шла сдача его шедевра «Квартира Коломбины» в «Современнике». Постановку семь раз закрывало управление культуры, вскоре после нашего знакомства прямо перед Новым годом спектакль наконец-то разрешили. Рома уже репетировал новый, второй спектакль в «Современнике» – «Стена». Виктюк пригласил меня на одну из репетиций, и с тех