Волшебная гора. Анна Яковлева

портрет любимого мужчины.

      «Святый Боже, Святый Крепкий, Святый Бессмертный, помилуй мя»,– шевелю я губами.

      Помилуй мя…

      От угрозы операции.

      От аллергии на препараты.

      От микобактерии-мутанта помилуй мя.

      Богородица, Матушка Заступница, помоги вылечиться к Пасхе.

      Новости заканчиваются, начинаются «Менты». Я бы назвала их «Менты со знаком бесконечности», «Менты ∞».

      – Девочки, сделайте потише телевизор!– раздражаюсь я.

      Ирина огрызается:

      – По губам читать? Купите беруши.

      «Или вы себе наушники»,– мысленно огрызаюсь я.

      Святый Боже, Святый Крепкий, Святый Бессмертный… Достойное по делам моим приемлю…

      – Здесь до вас еще не такое было! К нашим девушкам в палату приходили каждый вечер мужики, чай пили и в карты резались, – делится свежими воспоминаниями Алла.

      Алла

      Алле за пятьдесят. У нее правильные черты лица, но когда-то голубые, теперь выцветшие глаза не выражают ничего, кроме усталости.

      В анамнезе у Аллы муж, взрослые дети (сын и дочь) и внук. Все живут одной семьей. В этой семье отсутствие мамы-жены-бабушки приравнивается к вселенской катастрофе. Никто не знает, что делать, как жить и что предпринять в том или ином случае без совета и участия Аллы. Телефон у Аллы звонит с 6-00 до 23-00. Алла руководит дистанционно.

      Руководитель она строгий. Больше всех достается дочери.

      – Бестолочь,-шипит Алла в трубку, прикрывая ее ладонью.– Ты можешь хоть что-то сделать нормально?

      В качестве аргумента используется ненормативная лексика.

      Сломанный кран, простуда внука, задержка зарплаты – Алла не освобождается ни от чего даже во время болезни.

      Сантехника вызывают в расчете на то, что мама Алла потихоньку смоется из диспансера после обхода и встретит его. Мама Алла сбежать не смогла. Кран с перекрытой водой лег на совесть… мамы Аллы.

      Голос жены-матери-бабушки уподобляется журчанию ручья:

      – Просто сиди и жди врача. Нет, чаем не надо поить. – Алла тихонько смеется. Только с внуком она бывает такой размягченной.

      Ручеек превращается в бурную горную речку:

      – Что тебе мама сказала? Что ты делаешь? Зачем? Нет! Не нужно полы мыть. Положи тряпку и вымой руки. И позвони, когда врач придет.

      Очередной разнос мама Алла устраивает бестолочи-дочери:

      – Ты зачем сказала Димке полы помыть? Ты в своем уме? Больной ребенок…

      Будь я на месте мамы Аллы, я бы сбежала на край света отдохнуть от домогательства домашних. Возможно, Господь именно это и предусматривал для жены-мамы-бабушки, только ее желание быть незаменимой оказалось сильнее…

      ***

      Очередное кварцевание палаты. Казалось бы – всего полчаса. Но почему-то это насильственное отлучение от койкоместа с каждым разом угнетает все сильнее.

      Все как обычно: занавешиваемся масками и выходим в коридор. Как обычно, я утыкаюсь в книжку.

      Мимо бродят … не мужчины, нет. Тени. И, прикрываясь книжкой, я думаю