Ксю. Алексей Слаповский

головенке, потому что незадолго до этого папа рассказывал маме о своем сослуживце, у которого нашли этот самый рак.

      – В сорок два года, жуть какая-то! Смотреть на него больно – лицо белое, глаза тоскливые. Ты представь – человек просыпается, умывается, чистит зубы, и тут мысль: а зачем это все, все равно скоро помру, зубы даже испортиться не успеют. На работу едет, и опять – зачем мне теперь работа, зачем деньги? А он еще ремонт в новой квартире начал, и то же самое – на кой черт теперь мне этот ремонт?

      – Жена, дети, – сказала мама.

      – Да развелся он как раз с женой! Для себя квартиру построил, радовался – новая жизнь с чистого листа! Вот тебе и чистый лист!

      Я слушала и думала: конечно, сорок два года – уже немало, пожил человек, но все равно жалко. Больше всего в рассказе папы потрясло, что это обнаружилось неожиданно. Пришел в больницу анализы сдать, а там – бомба. И я несколько ночей ворочалась, долго не могла заснуть. Вдруг и во мне бомба? А в мамочке? А в папочке?

      Вот и ляпнулось.

      Сама испугалась, но было поздно. Яса чуть не заплакала, погладила меня по щеке:

      – Ксю, кошмар какой! Держись. Может, тебе надо чего?

      – Ничего. Это между нами, ладно?

      – Конечно.

      И несколько дней я была счастлива: у нас с Ясой на двоих одна тайна, пусть и фальшивая. Она меня чуть не облизывала все это время. Но не удержалась, рассказала своим родителям. А те еще кому-то. Так дошло и до папы. Он удивился, начал доискиваться, откуда этот слух пошел. И доискался. Грустно спросил:

      – Зачем ты это выдумала, Ксю? У тебя проблемы? Чего тебе не хватает? Слишком хорошо живется, трагедии захотелось? Объясни.

      Я не могла объяснить, только ревела и икала.

      Яса, узнав о моем вранье, очень разозлилась. Наверное, жаль стало потраченной впустую доброй энергии. А я шла в школу, как на казнь. И Яса меня казнила. Два раза. Сначала подошла и прошипела:

      – Ты совсем, что ли, такие вещи выдумывать?

      – Я разговор их услышала, папы с мамой, не так поняла.

      – Да ладно врать-то!

      И отошла. Я думала, все, этим кончилось. Даже порадовалась – Яса говорила со мной тихо и в сторонке, значит, не хотела перед всеми позорить.

      Ничего подобного, была и вторая казнь. Учительница наша, Элла Дмитриевна, задала мне какой-то вопрос по уроку, я встала, и тут Яса на весь класс:

      – Не трогайте ее, у нее папа умирает! Или уже похоронили, Ксюх?

      Элла Дмитриевна знала об этой истории, в школе все быстро разносится, поэтому невольно усмехнулась, но тут же стала серьезной:

      – Не надо, Яса, шутить на такие темы!

      – Я не шучу, это она шутит! Наврала мне зачем-то!

      – Всякое бывает, – неопределенно сказала Элла Дмитриевна, как бы и защищая меня, но защищая не очень активно, чтобы не показалось, что она оправдывает вранье.

      – Ну да, бывает! Она знаете для чего? Она чокнулась, чтобы лучше всех быть!

      – При чем тут это? – не поняла Элла Дмитриевна.

      – При том! У нее чтобы даже горе было лучше всех!

      Яса