Слабое утешение. Эдвин Хилл

в Бэк-Бэй. Снимок был сделан осенью: вдоль улицы горели красным клены.

      – С марта Сэм живет в Бостоне, – подсказала Лайла.

      Эстер взглянула на оборот открытки, где Сэм написал: «Забавно, как быстро привыкаешь к такому большому помещению». На остальных открытках тоже были виды города, вроде стены кирпичного здания, сетчатого забора или кафе. На последней Сэм запечатлел дорожный знак с надписью «Луисберг-сквер».

      – Может, там он и живет, – предположила Лайла.

      – Он богат? Иначе как бы он жил на Луисберг-сквер?

      – Я бы не удивилась, – сказала Лайла. – У него вкус к хорошей жизни. С детства. Но если честно, я понятия не имею, кто сейчас Сэм или каким он стал. Знаю только, что уже в четырнадцать он был умен и хитер, это притом, что жил на задворках Нью-Гэмпшира. Одному богу известно, что принесла ему жизнь в большом городе.

      Эстер снова перебрала открытки.

      – Забирайте, – сказала Лайла. – И фото тоже.

      Эстер сложила открытки и фотографию в манильскую папку.

      – Насчет Сэма точно скажу одно, – предупредила она, – вы правы. Он не хочет, чтобы его нашли. Ни вы, ни кто-то другой. Обычно у людей есть веские основания скрываться. Почему же сейчас вы бросились искать его? После стольких-то лет?

      Лайла допила пиво.

      – Если честно, я и сама не знаю, хочу ли найти его. Просто любопытно, что с ним стало. Этим я ему обязана. У родителей была мелкая собственность на берегу озера, и я весной выставляю ее на продажу. Хижина развалилась, да и надоело следить за этим клочком земли. – Помолчав, она добавила: – Вы вроде умная. Я бы поставила на то, что вам повезет. Если даже Сэм не захочет видеть меня, передайте, что я продаю «Уютный уголок».

      Вечером, уложив Кейт спать и поужинав с Морганом, Эстер разложила открытки на кофейном столике, устроилась перед ним по-турецки и с планшетом на коленях. Немного порыскав в Сети и позвонив в Рино, она убедилась, что родители Гейба Ди Парсио давно о нем ничего не слышали и, судя по их тону, не сильно-то переживали.

      Закончив разговор и отложив телефон, Эстер услышала из-за стены храп Моргана. О своей встрече с Лайлой она не рассказала. Было чувство, что он не одобрит ее поведения – копаться в жизнях незнакомцев, таская за собой Кейт, – и в споре Эстер неохотно признала бы правоту Моргана. Однако, говоря по чести, ей нужно было отвлечься. И вот она, опираясь на марки с открыток, занялась хронологией переездов Сэма. Первая карточка пришла из Сан-Франциско в ноябре того года, когда Сэм сбежал из Нью-Гэмпшира, больше двенадцати лет назад. То есть между тем, как он сбежал, и тем, когда пришла открытка, прошло примерно четыре месяца. За такое время кто-то обязательно бы заметил пропажу двух подростков и встревожился. Как поступила Лайла, когда от брата пришла первая весточка? Сообщила ли местной полиции, чтобы те связались с властями Сан-Франциско, или сохранила все в тайне? Она, конечно, призналась, что была только рада избавиться от Сэмова приятеля Гейба. Так, может, двойственные чувства распространились и на брата? Каково ей, двадцатитрехлетней, было воспитывать подростка?

      Эстер записала