Тихон. Сергей Николаевич Тихорадов

Виноватому нужна пауза. Он «не тянет» наплыв чувств, ему передохнуть нужно.

      Второе. Ему нужно себя поддержать, увидать себя правым в своих глазах, а то он физически упадет на рассказчика. Виноватые часто толсты бывают, так что лучше уж пусть стоят правыми.

      И третье. Таки да, виноватый настолько виноват, что не может слышать, как кто-то лучше. Так что пусть говорящий заткнется, не то себе дороже.

      Но к Тихону все вышесказанное не относилось, потому что Тихон не жил – он играл. Мы ведь уже упоминали, что он был пробужденным? Ладно, ладно – бывал… В любом случае, он умел отключаться от своего неосознанного персонажа. Иногда засыпал, как все, переставал быть игроком, воспринимал все архисерьезно, мучился и переживал. А потом просыпался, прекращал переживать, и начинал проживать, наслаждаясь.

      – Какое дивное животное, – сказал Тихон про муху, проснувшись и начав наслаждаться, потому что «про» лучше, чем «пере», факт.

      Мгновенно перестав быть виноватым, Тихон возжелал покормить кого-нибудь маленького, можно даже летающего и назойливого от природы.

      Дивное животное наблюдало издалека. Оно зиждилось на осторожности и, не постесняемся этих слов, на врожденной интеллигентности. Быть мухой – удар судьбы, кто же спорит. Если верна теория о перерождении чего угодно в кого угодно, то опуститься в следующей жизни до мухи… это ж кем надо быть в этой?

      – Ну да, – подумал Тихон, – так оно и есть. Они, политики, реинкарнацию Гитлера среди своих ищут, злобно топорщатся друг на друга, мол, вон тот совсем как Гитлер, или вон тот – а Гитлер давно уже просто муха, сидит где-то в говне и не особо отсвечивает.

      Обрадованный, что оказался умнее политиков, Тихон поманил муху:

      – Ну же, цыпочка, подь сюды. Не хочешь? Ладно, быть тебе в следующей жизни интеллигентом, как я. В награду за то, что настрадалась.

      Откуда он взял, что за страдание полагается награда, Тихон и сам бы ответить не смог. Наверное, поповские корни сказались. Сколько раз он об них спотыкался, а они всё лезли и лезли, корявые, ухватистые, закрученные в бараний рог, как у отца Филипа. В смысле – не рог, как у отца Филипа, а корни поповские, как у отца Филипа. Снова большая тайна происхождения Тихона давала о себе знать, например, как сейчас – в виде предрасположенности оправдывать страдание и даже ожидать за него мифическую награду.

      И была у Тихона семейная тайна: он точно знал, что в роду у него были попы, то есть батюшки. По крайне мере один точно был. Именно этим фактом Тихон объяснял свою предрасположенность к страданию и свечному запаху.

      Впрочем, по сравнению с предками Тихон далеко ушел в понимании своей божественной сути. Его Троица предполагала другое – вину, стыд и страх. Тихон на этом зиждился, а не на интеллигентности, как муха.

      Свобода больше силы

      Главное, чего следовало избегать в общении с отцом Филипом, это провокация. Поддавшись провокации, отче начинал вещать. Вещал он всегда стоя, глядя куда-то вперед и немного вверх, обращаясь то ли к Богу, то ли к другим,