Синеет парус. Сергей Кишларь

стал рядом, положив на широкую балюстраду серебряный портсигар.

      – Кури́те, – разрешила ему Арина.

      – Спасибо. – Он задумчиво мял в пальцах папиросу. – Мне кажется, вы целый вечер ищете возможность побыть одной. Я всё-таки не вовремя.

      – Просто хотела на воздух, в доме душно.

      – В самом деле – ещё только май, а душно, как летом.

      – Да…

      Пауза затянулась, и ворвалось в душу не замеченное раньше, – всё вокруг вибрирует от голосов сверчков: и серебристые лунные облака, и листья, и звёзды в чёрной воде.

      – Странно, – усмехнулся Резанцев. – Так хочется говорить с вами, а впервые в жизни не знаю, что сказать.

      Опустив голову, Арина гладила пальцами чуть шершавую, нагревшуюся за день балюстраду. Тонкая жилка отчаянно пульсировала на шее.

      – Зачем тогда говорить, если не о чём?

      Он смотрел, не отвечая, смущая Арину пристальным взглядом. Только спустя несколько долгих секунд, сказал вместо ответа:

      – Вы так не похожи на других женщин.

      Сердце Арины совсем ошалело. Ей бы повернуться, уйти, но она лишь отошла к другой колонне, стала к Резанцеву спиной. Он бесшумно шагнул вслед за ней, негромко вздохнул.

      – С того самого дня, как увидел вас, места себе не нахожу…

      И снова пауза. Арина боялась пошевелиться. Что он там? Смутно угадывалось – опустив голову, всё ещё мнёт папиросу… Ну же, говори!

      – Я люблю вас, Арина Сергеевна.

      А вот теперь бежать… Она порывисто обернулась, – поручик понял это по-своему: роняя из рук папиросу, схватил Арину ладонями за щёки, тёплыми мягкими губами помутил рассудок и торопливо отпустил, будто сам испугался своего порыва. Потеряв без его рук опору, Арина качнулась. Секунду ошарашенно стояла, наконец преодолела гипноз, – влепила размашистую звонкую пощёчину, задыхаясь, побежала к дому.

      Сразу у дверей гостиной Арина попала в круг разновозрастных дам. Эльвира Карловна, ожесточённо обмахивая веером раскрасневшееся лицо, схватила её под руку.

      – Всё выяснилось. Недаром говорят: нет ничего тайного, что не стало бы явным. – Эльвира Карловна опасливо оглянулась на компанию повязанных голубыми нитями табачного дыма мужчин, понизила голос: – Выяснилось, кто тайная любовь поручика Резанцева. Актриса Пичугова! Представьте – с ума от неё сходит! А вы видели её вблизи? Шея в складках, под глазами – круги. Возраст тщательно скрывает, но – лет тридцать пять, самое малое… Да что с вами, голубушка, – вы вся прямо не в себе!

      – Всё хорошо, – Арина деликатно стала высвобождать свой локоть из руки Эльвиры Карловны. – На прислугу разозлилась. До чего нерасторопны – сил моих нет.

      Рассеянно улыбаясь гостям и с трудом сдерживаясь, чтобы не перейти на бег, Арина поднялась к себе, бросилась грудью на застланную кружевами кровать. Минут пять она не могла унять дрожь в руках, потом села на краешек кровати. Отчего-то было страшно. Будто жизнь вот-вот покатиться в тартарары.

      Николай Евгеньевич деликатно постучал в дверь, вошёл.

      – Ариш,