Наровчатская хроника. Повести. Константин Александрович Федин

корзинами, широкозадые и дебелые, с перетянутыми круглыми животами. Они голосили, остервенело набрасывались на возы, рвали и тянули на стороны кочны капусты, куриные потроха, помидоры и истошно ругались.

      И Анна Тимофевна вместе с ними стервенела, ругалась, пробивала кулаками дорогу сквозь полнотелую толпу – сухопарая, ловкая, скользкая, как угорь.

      Потом увязывала в тележке корчаги, кадки, мешки и тянула кладь домой, под перекрестной лепкой бранью торговок:

      – У-у-у, жила дьяволова! Нахапала!..

      Дома, в сенях, Анна Тимофевна снимала башмаки и шла в кухню.

      Когда на улице поднимался шум, Антон Иваныч начинал кашлять и плеваться. Потом кричал:

      – Анюта! Пива!

      Она бросалась на погребицу, приносила пива, маринованной вишни, расставляла посуду на табуретке у изголовья Антона Иваныча и спрашивала, неуверенно улыбаясь:

      – Выспался, Тонечка?

      Он лежал, сбросив с себя одеяло, в белье, раскинув ноги и потирая ладонью дряблую, мешковатую грудь. Цедил сквозь зубы не торопясь пиво, постреливал в потолок вишенными косточками, курил папиросы и кашлял.

      Приходил с сушилок Володька, тоже в одном белье, подсаживался к отцу, закуривал и недовольно гундел:

      – Опять не готов самовар? Сколько раз говорилось, мадам, чтобы чай был готов вовремя?..

      – Угли, Володенька, сырые, не раздуешь никак.

      – Сырые. Надо сушить…

      Чай пили полулежа, не одеваясь, покуривая и перекидываясь тягучими словечками.

      Анна Тимофевна, перетаскав в свою лавчонку привезенные с базара мешки и кадки, открывала торговлю. Босякам, поденщикам, водолеям с реки божилась, клялась, что за сто верст от города не купишь дешевле, что во всем городе нет таких точных весов, как у ней, а о своей пользе она и не думает.

      Это правда, что она не думала о своей пользе.

      В полдень в лавчонку входил Антон Иваныч, за ним его сын.

      – Ну как, купчиха? – говорил Антон Иваныч.

      – Ничего, Тонечка, вот воблу теперь покупают очень хорошо.

      – Воблу?.. А не завести ли вам омаров, а? Теперь сезон…

      – А что это, Тонечка, омары?

      – Великолепная, Анна Тимофевна, вещь. Помнишь, Володька, а? На юге-то…

      – Может, здесь их и нет совсем, Тонечка?

      – Ни черта в этой дыре нет, Анна Тимофевна, да-с… Дайте-ка мне рублик, полтора… Пойду схожу насчет должности. Сегодня в службе тяги обещали…

      Когда уходил, на качкий прилавок взбирался Володька и клянчил:

      – Мамочка, дайте рублик! Ну, право слово, последний раз… на этой неделе. Ну, мамочка, мамуленочек!..

      И, получив, с топотом вылетал на улицу:

      – Вот это мадам! Гран мерси баку!

      Антон Иваныч, отдуваясь и сопя, ползал из этажа в этаж по службам управления дороги, присаживался к столам и конторкам, наводил справку:

      – В каком состоянии прошение о зачислении на службу путейского инженера Энгеля?

      Выслушав отказ, не спеша шел в пивную, оттуда – домой, обедать. После обеда спал, проснувшись – кашлял, плевал, пил пиво, потом уходил в биллиардную.

      Возвращался ночью,