Кваздапил. Наявули 2. Петр Ингвин

Мне кажется, нужно узнать друг друга лучше.

      – Согласен. Пару минут назад мы говорили про разные виды обид. Тебя не обидит, если попрошу развернуться и прислониться ко мне спиной? Разговор глаза-в-глаза напрягает, мысли путаются. Я как-то не привык к серьезным дискуссиям в таком положении.

      – А я, по-твоему, привыкла?

      Мадина подтянула ноги, ее тело с торопливой возней провернулось на месте, и спина осторожно легла на мою грудь. Затылок столь же аккуратно опустился мне на плечо.

      В предложении крылся подвох, мы оба о нем знали и оба сделали вид, что ничего не произошло. Наши взгляды теперь не встречались, и на нервах это сказалось в лучшую сторону, но теперь наши обнаженные тела касались друг друга намного плотнее, чем раньше. В спину… да, пусть будет в спину, Мадине упирался мой воодушевленный происходящим инстинкт. Не думаю, что у Мадины было с кем-то нечто подобное. Она застыла в приправленном ликованием немом ужасе, я чувствовал, как ее мышцы окаменели по всей поверхности соприкосновения.

      Мы снова сделали вид, что все нормально.

      – Начнем? – Мадина поерзала, устраиваясь на мне поудобнее. – Кто задаст первый вопрос?

      Наверное, она хотела разыграть первенство жребием. Ее рука потянулась к лежавшему на бортике ванной мелкому обмылку – скорее всего, чтобы зажать в одном из кулаков и предъявить для выбора. Я остановил:

      – Начнем по старшинству.

      – Нечестно!

      – Тогда – по традициям и обычаям. Они велят тебе слушаться мужчину.

      – Будь эти традиции твои тоже, я бы не возражала, но мы живем в обществе равноправия. Нужно разыграть честно.

      – Хорошо. – Я аккуратно, чтобы не вспугнуть, обхватил ее руками, ладони опустились на конусы грудей и нежно сжали. – В какой руке ничего нет?

      Мадина остолбенела. При этом она не сделала ни движения, чтобы разомкнуть объятия или убрать мои руки, лишь сипло раздалось:

      – Прикалываешься?

      – Ты хотела разыграть, я разыгрываю по праву сильного. Если отгадаешь, спросишь первой. Согласна на условия?

      Наверняка, у Мадины нашлось бы, чем ответить, но она просто кивнула.

      Ее груди остались в мои ладонях. Упор в спину Мадины возрастал. Мы продолжали делать вид, что просто разговариваем.

      – Как ты видишь свое будущее? – спросил я. – Для чего живешь? Что для тебя главное?

      Мадина долго собиралась с мыслями. Наверное, ей мешало мое активное присутствие сзади и спереди – мои руки не просто лежали, они поглаживали и нежно мяли, сладостно ощущая тершиеся о ладони острия.

      – Хочу испытать и попробовать все, что доступно, чтобы потом было, что вспомнить.

      – И все?

      – Уточню: чтобы было, чего стыдиться и говорить: «Какая же я была молодая и глупая!» У меня столько же прав на свою жизнь, как у моего будущего мужа. Он себя ни в чем не ограничивает, это согласуется с традиционным взглядом на мужчину, но я тоже хочу иметь приятное прошлое! Традиция велит мне достаться мужу нетронутой. Мне не нравится эта традиция, но я выполню ее ради родителей. А вообще, жизнь страшно несправедлива к женщинам. Желающих испытать