Лицо для Риты. Александр Витальевич Спахов

Подумал я, Петя, что без меня, ты, Петя, решил сучонка-счетовода отловить и бубешки из него вытрясти. Скажи мне, Петя, что я ошибся. Петя?

      – Ты ошибся, Гера. Ты очень ошибся, Гера, – Петр Матвеевич без напряжения выдержал крысиные выпады Генриха. И не ясно было, в чем ошибся Гера: в том, что заподозрил Петра, или в том, что вообще вопрос этот поднял. Петр перевел дыхание и продолжил: – Я буду держать тебя в курсе дела. Больше того, мы вместе будем контролировать весь процесс поисков. Согласен? Веришь мне? Так?

      – Верю, – ответил Генрих, но оба знали, что это о-очень далеко не так.

      ГЛАВА 7. ВТОРНИК. ПАРИЖ. РИТА

      – Мадам, за ночь кузнецы выковали новый ключ к вашим апартаментам. Не угодно ли взглянуть?

      Длинная французская фраза колкой, холодной струей пробилась сквозь пестрый сон в сознание Риты. Не сразу время, пространство, память и ее тело сошлись воедино, образовав, как полагается, личность. Ох, не сразу!

      Первой проснулась женщина. Рука Риты поняла вопрос. Ключ был хорош. Жаркий, тугой, настойчивый, с далеко идущими планами. Рита не торопилась открывать глаза и впускать свет. Заявившее о себе чувство времени подсказало, что наступило утро. Кажется, солнечное. Следом, спустя мгновение, как на театральной сцене, из полной темноты кусками декораций начали проступать разрозненные сведения о себе. Кто она такая. Как ее зовут. Сколько ей лет. И, наконец, где она. Рита проснулась.

      С пронзительной четкостью она осознала себя запутавшейся в отношениях с собственной жизнью женщиной. Мало того: проснувшейся в постели мужчины, имя которого узнала только позавчера.

      Но как было хорошо! Вчера Борис, буквально оборвав себя на полуслове во время очередного рассказа о Париже и повернувшись к ней лицом (они сидели рядом за столиком кафе на Елисейских полях), сказал:

      – Рита, нам пора.

      А она уже ждала этих слов. Она знала, что им пора ехать. И знала куда. Затем из машины он подозвал цветочницу и купил охапку красных тяжелых цветов. И не подарил их Рите. Поднявшись в номер – а жил Беринг в отеле «Регина» на улице Риволи, – он включил только нижний свет. Продолжая рассказывать о Париже, он открывал вино, доставал из холодильника фрукты, гремел в баре бокалами, переставил бутылку виски и все говорил с Ритой каким-то спокойным, домашним тоном. И Рита подумала тогда, что со стороны они похожи сейчас на супругов, вернувшихся с праздника, где было весело, шумно, много друзей, смеха и флирта. Вернувшихся рано, потому что им захотелось побыть вдвоем. Они ни с кем не попрощались, но и не убегали, не прятались, просто поняли друг друга и ушли. Многие оставшиеся еще думают, что они, Рита и Борис, с ними, среди музыки, табачного дыма, звона, в общем, в компании, а они уже здесь, в тишине, вдвоем. И так Рите стало спокойно! Так уютно было сидеть с ногами, сбросив туфли, в глубоком кресле и смотреть, как Борис «хлопочет по хозяйству», что она не удержалась и позвала:

      – Эй, посмотри же на меня.

      Борис, стоявший в это время возле широкой старинной кровати