Любовь втроем в М. 13 оттенков соблазна. Марк Довлатов

посмотришь.

      – И ты не боишься, что я кому-нибудь покажу?

      – Белка.

      – Что.

      – Мы же верим друг другу. Нет?

      – Ну да.

      – Давай договоримся: это только для нас двоих. Навсегда. И можем делать все, что хотим. Идет?

      – Ладно. Так я беру телефон?

      – Погоди.

      – Ты что – передумал уже?

      – Нет. Помнишь, тебе сон снился?

      – Какой?

      – Про торт.

      – Помню. Стыдный совсем.

      – Давай твоего бельчонка тортиком накормим.

      – И снимем?! Я?! И оставим?!

      – Ну да. А потом ты. Крем со сливками будешь?

      – Ну Мишка, ну это стыдно!

      – Но вкусно.

      – Нууу… вкусно.

      – Так ты согласна?

      – Нууу… ладно. Но только я первая!

      – А попку намажем кремом?

      – Ну убью тебя щас!!!

      – Потом?

      – Ну не приставай, Мишка! Много сладкого – вредно!

      – Ладно. Растянем удовольствие.

      – Нууу… посмотрим. Как ты себя будешь вести.

      – Я буду героем! Хоть каждый день на балконы буду прыгать!

      – Герой ты мой любимый. Не надо тебе по чужим балконам лазить. Иди уже за тортиком.

      – Ладно. Раздвинь ножки пока. Я мигом.

      ***

      Красный бархат, черный шелк

      Михаил Дуридомов ощутил тепло сквозь закрытые веки, повернулся на правый бок и поелозил левой рукой рядом с собой, рука наткнулась на холодную простыню: место Бэлы пустовало; он резко развернулся, открыл глаза и посмотрел на дисплей спутникового ресивера. Елки-палки, уже почти десять, Белка ушла давно, а ты дрыхнешь. А что-то тебя ждет может быть сегодня. Хорошее. А ты все проспишь так. Проснешься когда-нибудь в склепе. Один. Открыл глаза – одно черное вокруг. Бррр. Пошли уже кофе пить, Майкл. Ну пошли. Он посмотрел на шторы: они горели красным теплым светом, луч солнца прорвался в просвет, разрезал темноту комнаты и проложил по пододеяльнику яркую полосу, окрашенную по краям в красноватые тона.

      На кухне Михаил сыпанул жменю «Carte Noire» в жерло кофеварки, нажал кнопку и пошел чистить зубы. Вернувшись на кухню, он открыл крышку ноутбука, нажал Power, забрал у кофеварки бабушкину кружку и поднес ее к носу, сёрбнул, облизал пену, достал из пачки сигарету, провел ею под носом и закурил.

      По выходным они с Бэлой завтракали вместе, она заливала кофе в кофейник недавно купленного сервиза, разливала по маленьким белым чашечкам с перламутровым отливом, брала свою и пила кофе, картинно отставляя мизинец. Ему нравился этот мизинец, нравилась Белка, командующая на кухне, и он подчинялся новому ритуалу, но, когда просыпался один, предпочитал пить кофе из старой бабушкиной кружки, вдыхая аромат французской арабики и выпуская через ноздри дым сигареты с вирджинским табаком.

      Бэла жила с ним уже постоянно, не придумывая для домашних ночные дежурства в райбольнице, где она работала медсестрой. Она заставила сделать Михаила давно задуманный ремонт, поменяла шторы и взялась за мебель – первым был куплен диван, место, на котором они проводили большую часть времени, когда бывали дома вместе. В планах была покупка новой кухни с дубовыми фронт-панелями и разной кухонной техники и утвари. Михаил денег на