Великолепная Ориноко; Россказни Жана-Мари Кабидулена. Жюль Верн

и обращения их в истинную веру. Играли также значительную культурно-просветительскую роль.

      Глава II

      Сержант Марсьяль и его племянник

      Отъезд нашего географического трио, исполнителям которого никак не удавалось настроить свои инструменты, был намечен на двенадцатое августа, в самый разгар сезона дождей.

      Накануне отъезда около восьми часов вечера двое путешественников беседовали, сидя в номере гостиницы «Сьюдад-Боливар». Сквозь открытое окно, выходящее на бульвар Аламеда, в комнату проникал легкий, освежающий ветерок. Младший из путешественников встал и сказал своему спутнику по-французски:

      – Послушай меня, мой дорогой Марсьяль, прежде чем лечь спать, я тебе напомню, о чем мы договорились перед отъездом.

      – Как вам будет угодно, Жан…

      – Ну вот, ты уже забыл свою роль!

      – Мою роль?

      – Да… ты должен говорить мне «ты»…

      – Верно! Черт меня побери! Но что вы хотите… Нет! Что ты хочешь? Я еще не привык…

      – Не привык, мой бедный сержант!.. Только подумай, что ты говоришь! Вот уже месяц, как мы покинули Францию, и ты все время говорил мне «ты», пока мы плыли от Сен-Назера до Каракаса.

      – Это верно! – вздохнул сержант Марсьяль.

      – А теперь, когда мы прибыли в Боливар, откуда должно начаться наше путешествие, которое сулит нам столько радости… А может быть, столько разочарований и горя…

      Жан произнес эти слова с глубоким волнением. Голос у него прервался, в глазах блеснули слезы. Но, увидев тревогу на суровом лице сержанта Марсьяля, он овладел собой и, ласково улыбнувшись, сказал:

      – А теперь, когда мы добрались до Боливара, ты забываешь, что ты мой дядя, а я – твой племянник.

      – Надо же быть таким тупицей! – воскликнул сержант, крепко стукнув себя по лбу.

      – Ладно, не огорчайся! Выходит, что не ты будешь приглядывать за мной, а я… Послушай, Марсьяль, ведь это же нормально, что дядя говорит «ты» своему племяннику?

      – Нормально.

      – И разве я не подавал тебе пример с самого начала плавания, обращаясь к тебе на «ты»?

      – Да. Значит, я должен звать тебя…

      – Малыш! – воскликнул Жан со всей энергией.

      – Да… малыш… малыш! – повторил сержант, и в его устремленном на племянника взоре светилась нежность.

      – И не забудь, – добавил Жан, – что малыш по-испански «pequeno» – ударение на последнем слоге.

      – Pequeno, – повторил сержант Марсьяль. – Да, это слово я выучил. И еще штук пятьдесят других. А больше, как ни старался, не получается.

      – Ну разве можно быть таким бестолковым! – воскликнул Жан. – Разве я не занимался с тобой каждый день во время нашего плавания на «Перейре»?

      – Что ты хочешь, Жан? Каково мне, старому солдату, который всю жизнь говорил по-французски, учить на старости лет эту андалузскую[34] тарабарщину! Право же, мне не под силу разыгрывать из себя странствующего идальго.

      – Ничего, выучишь, мой милый Марсьяль.

      – Ну пятьдесят-то слов