Море. Валентин Костылев

бояре, бояре! Доколе же протянется истома та? Доколе будете вы холопствовать? – закричал, а не заговорил волосатый, злой, давясь слюною, Михаил Репнин. – И ты, Иван Петрович! Плохо ты наш наказ выполняешь… Сам ты качаешься, словно былинка от ветра… Веди нас во дворец!.. Я возьму своих людей… Ты – своих… Вот на похоронах митрополита и… порешим! Все приведем своих молодцов… Не успеет ахнуть, как мы…

      После слов Репнина наступила тишина. Владимир Андреевич сидел, опустив голову, тихонько поколачивая кончиком своего посоха по острому носку сафьянового сапога. Челяднин задумчиво потирал лоб. Остальные хмуро, исподлобья косились друг на друга, словно желая узнать по лицам, как встречены слова Репнина.

      Заговорил Колымет Иван:

      – Прошу прощенья, коли не по чину что скажу!

      – Дерзай! – ободряюще кивнул ему Челяднин.

      – Князья и бояре, аз, как малый чин, однако приближенный к Курбскому, прошу вашу милость выслушать меня!.. В недалеком времени еду я в Юрьев. И думается, было бы наиболее удобно летом… Князь так же думал, а в нынешние дни не предвидится удачи… Опасался Андрей Михайлович, как бы не сорваться да в пропасть всем не упасть… Тогда, говорил он нам, и вовсе погибнет надежда…

      – Не рука нам вперед забегать!.. Семь раз отмерь, один отрежь! Так я думаю, друзья мои… – решительно заявил Челяднин. – Надо повременить.

      Владимир Андреевич оживился.

      – И я за то же! – твердо произнес он.

      – А коли и ты за то же, нам и сам Бог велел, – обрадованно воскликнул Фуников. – Мы пока можем и без того…

      – Можем и без того трон подрезать… в приказах и на полях брани… – докончил его слова Турунтай.

      Среди бояр началось волненье. Всем хотелось поскорее освободиться от власти Ивана Васильевича, однако решиться на его убийство не хватало духа…

      В конце концов порешили «отложить до лета, до царева похода к Риге».

      Челяднин, по окончании боярского совета, обтирая на лице и шее пот, сказал:

      – Сам Бог надоумил нас дело то отложить… Чует мое сердце – не ошиблись.

* * *

      Погруженный в глубокий мрак Успенский собор пуст.

      Четыре инока окружили гроб первосвятителя с большими восковыми свечами в руках, опустив долу глаза, окаменелые, неподвижные.

      Примечания

      1

      Христиан Роде.

      2

      Антропь – Антверпен.

      3

      Аламанский император – германский, именовавшийся в те времена также «римским цезарем».

      4

      Брусяная изба – Брусяной