Море. Валентин Костылев

Трудно привыкнуть немцу к московской зиме.

      – Декабрь… Чего же другого ждать? – произнес Гусев, стараясь затушевать происшедшее. – Какая уж это зима – без холодов! Мороз людям на пользу. Кровь разбивает.

      Роде, не глядя ни на кого, налил себе вина. Поднял чарку и нарочито громко крикнул:

      – За датского его величество короля!.. Я жду. Ну! Наливайте, коли вам дорога жизнь.

      Немцы робко переглянулись, поднялись, подняли чарки и нерешительно, дрожащими руками налили себе вина.

      – Ну! – рычал Роде.

      – Ничего… ничего… Ну! Изопьем винца-леденца! Чего лучше? – сказал примирительно Гусев, поспешно наполнив свою чарку вином.

      Немцы торопливо выпили. Последним – Роде, искоса следивший за немцами.

      После того Штальбрудер, покачиваясь, оглядел всех мутными, хмельными глазами и, подняв свою чарку, сказал неуверенно:

      – За римского кесаря, немецкого императора!..

      Немцы подняли свои чарки.

      Роде не шевельнулся, зло плюнул в угол.

      Илья Гусев толкнул его:

      – А ты что же? За твоего небось пили.

      – Каков он кесарь? – махнув небрежно рукой, усмехнулся Роде. – Римских кесарей теперь нет! За здоровье покойников не пью!

      Немцы повторили свой тост.

      В это время дверь распахнулась, и на пороге показался Василий Грязной, в снегу, с саблей через плечо.

      – Выплесните вино! – крикнул он. – Долой! Встаньте все. Слушайте. Скончался отец наш духовный, батюшка митрополит Макарий.

      Опустив головы, выслушали эту весть все находившиеся в избе.

      – А теперь, – прервал молчание Грязной, – нам надлежит выпить по чарке за его святую душу!

      – От человек! – со слезящимися от удовольствия глазами воскликнул Штаден. – Люблю!

      Все оживились, торопливо наполнив свои чарки.

      – Ты, Генрих! – обратился Грязной к Штадену. – Разворачивай корчму, буду гостем твоим до смерти! Государь разрешил.

      Штаден низко поклонился Грязному.

      Указав рукой на Керстена, Грязной сказал:

      – Поздравьте его! Первым человеком он в нашем царстве будет. Выпьем с тобой за нашего милостивца государя!

      Грязной налил себе и корсару вина. Оба выпили и облобызались.

      Немцы с завистью в глазах следили за этою сценой.

      – Уважайте его, почитайте, как первого государева слугу!

      Гусев переводил датчанину слова Грязного.

      Роде низко, с достоинством, поклонился, приложив ладонь правой руки к сердцу.

      – Рад служить величайшему из европейских властелинов!.. Датчанин свое слово выполнит с честью! Скажите вашему великому государю, что я готов умереть за него! Клянусь в этом!

      Керстен поднял правую руку вверх.

      – Мы тебе и так верим… Не клянись! Давай изопьем еще раз… Теперь за благо твоего дела!

      Немцы были молчаливыми свидетелями этого непонятного им разговора между Грязным и Керстеном Роде, которые вели себя так, как будто они одни в этой горнице.