Зимопись. Путь домой. Буки. Петр Ингвин

выглядело так, как мне требовалось. Поверь, узнать, что система пропустила в мир и легализовала сразу несколько чертей – это был шок. Про Малика Носатого еще сестра Вероника докладывала, что он может оказаться затесавшимся в наши ряды «пожирателем» из-за Большой воды. Про папринция даже подумать страшно – жил на виду, занял высокую должность, и никому даже в голову не пришло… С его сыном все проще. Укрывательницы понесут наказание позже, когда дело, ради которого мы с тобой встретились, останется в прошлом. Или не понесут – возможно, что твой вклад оправдает всех замешанных, и наша встреча окажется следствием вмешательства высших сил.

      – Знаете, мысль, что меня, вопреки своим же постановлениям, послала вам в помощь Алла-всесведущая, да простит Она нас и примет, мне нравится. Из этого можно сделать очень далеко идущие выводы…

      – Не дерзи. Как объяснить то, почему ты и твои сомнительные друзья живы и вновь встроены в общество – задача будущего. Сейчас тебе просто нужно осознать, что жизни огромного числа людей зависит исключительно от тебя.

      – Готов служить делу мира и благу всех дальних и, особенно, близких.

      – Мне говорили, что ты за словом в карман не лезешь, но ты превзошел ожидания, настолько подвешенного языка я еще не встречала. Для нашего дела это хорошо. Из того, что мне о тебе рассказали, я поняла главное: ты – человек слова и человек дела. Очень редкое по нынешним временам сочетание. Я наслышана о твоих верности, честности и готовности к самопожертвованию. Ты – удобная кандидатура, лучшая из возможных. Кстати, Марианна Асина, также рассказавшая о тебе много интересного, сейчас тоже здесь, в крепости.

      Вот и еще один источник информации вскрылся. Почему Марианну привезли в крепость? Вернее – почему оставили после допроса? Возможно, что для очных ставок со мной – если по какой-то причине начну юлить. Или, может быть, она – запасной вариант на случай, если меня не найдут? А что? Царевна тоже была за рекой, тоже выжила, тоже хорошо узнала местную жизнь и отличные от здешних порядки.

      Другое дело, что на Марианну не надавить так, как на меня. Зная о моей любви к Зарине и о дружбе с дядей Люсиком и Шуриком, из меня можно веревки вить – я соглашусь на любые условия, хотя вначале и попробую выторговать побольше преференций. И все же соглашусь. Наверное, в этом и есть сила правителей, в которые так стремилась и уже почти прошла Тома – не иметь друзей и любимых, чтобы тобой не воспользовались, и пользоваться чужими чувствами к друзьям и любимым. Вспомнилось, какую расписку потребовали от Томы при коронации в цариссу, чтобы прочувствовать степень будущей ответственности: «Сим соглашаюсь, что со взысканием высокой должности сама решила уменьшить в своей жизни количество друзей, свободы, сочувствия, безопасности и личного времени, а также водрузить и навлечь на себя больше обязанностей, ответственности, забот, зависти, сплетен, критики, страха, усталости, соперников, врагов, недоброжелателей и просто недовольных».

      В разряд недовольных теперь попал и я – брат и бывший