Злая Москва. От Юрия Долгорукого до Батыева нашествия (сборник). Наталья Павлищева

иметь вотчину так далеко.

      Сразу мелькнула мысль, что Ростислава непременно из Новгорода погонят, но это не было главным, как бы у Всеволода рука не поднялась для начала погнать Андрея из Переяславля или отдать его собственный Городец-Остерский кому-нибудь. Это отчина, городок Юрий получил от отца, чтобы была своя земля и подле Киева.

      Китан (Андрей), услышав такие вести, нахмурился:

      – Говорил же, что надо от Киева вовсе отделяться.

      – Как это? Там средина Русской земли, как можно отделиться?

      – А ты перенеси.

      – Куда?

      – А хотя бы сюда, в Суздаль или вон Владимир.

      – Что говоришь-то? Белены объелся или голову напекло?

      Сын упрямо мотнул головой, узкие глаза на скуластом, широконосом лице смотрели почти зло:

      – Нету больше твоей Русской земли, неужто не видишь? И дед зря старался всех объединить. Вот есть у тебя Суздальское княжество, присоединил бы еще новгородские земли, и хватит. А в Киеве, Чернигове да Переяславле пусть себе грызутся. Неужто тебе не хватит?

      – Нет, Андрей, – отец неожиданно назвал сына крестильным именем, обычно дома звали Китаном, – не могу я киевское княжение вот так бросить. И Переяславль не могу, отчина это.

      – А для меня отчина вот здесь, так что ж? И для Ростислава тоже. Так что ж, нам тоже за Киев бороться и держаться?

      – Да.

      – Не хочу. Чужое там все.

      – Это потому, что ты там не жил. Пожил бы, понял, столько хорошо и красиво.

      Сын стоял на своем:

      – Красиво и здесь, только ты все мечешься, ничего не видя.

      Юрий изумленно смотрел на своего неожиданно взрослого сына. Вон оно как… И не мыслил, что у Китана интерес совсем другой, что ему Киев не нужен и даже Переяславль тоже.

      Они так ни о чем и не договорились, да и как договориться, если каждого тянуло в свою сторону.

      До конца дня и всю ночь Юрий не мог опомниться от этого разговора, все думал и думал. Получалось, что Китан вырос словно чужим.

      Сенная девка, приученная ублажать князя ночами, сунулась было, но он махнул рукой:

      – Поди, не нужно ноне…

      Не хотелось ни женских прелестей, ни умных речей, зато захотелось меда либо вина, за что всегда ругал Шимонович. Приказал принести и долго пил в одиночестве, чувствуя, что действительно остается один. Стало себя даже немного жаль.

      Но Юрий постарался взять себя в руки, Андрей не хочет в Киев или Переяславль, потому что всю жизнь провел здесь, сам Юрий тоже вовсе не хотел ни в Ростов, ни тем паче в Суздаль, а теперь вон как сердцем тянется. Все сильнее брала злость на Ольговичей, Всеволод всегда был воинственным, пошел в своего отца Олега Гориславича, которого только Мономах и мог усовестить. Но ныне такого Мономаха нет, Вячеслав слаб, Андрей тоже, а его самого загнали в суздальские леса и обложили точно медведя в берлоге.

      С кем договариваться против Всеволода? Хитер Ольгович, ох, хитер… Стоит только что-то сделать, первым пострадает брат Андрей Владимирович в Переяславле. Но и просто