Царица Аталья. Дан Берг

мучающими любимых мать и отца. От малых лет и до конца дней она несла и пестовала в душе неприязнь к исступлению и бессмыслию.

      – Чем ты озабочена, дочка? – спрашивала Изевель, наблюдая с тревогой недетскую задумчивость Атальи.

      – Да всем, матушка…

      – Не хочешь говорить?

      – Не знаю, как выразить… Мне тебя жалко…

      – Жалко? Глупая! Отец меня любит, и братья твои любит меня, и ты меня любишь, правда?

      – Конечно, матушка! – вскрикивает Аталья и с поцелуями бросается на шею к матери.

      – Я была уверена! А теперь хватит думать. От думанья любовь слабеет, так и знай! Давай-ка я поучу тебя читать и писать!

      3

      В городе Изреэле располагался летний дворец царского семейства. Сказать по правде, и не дворец это, а просто добротный и большой каменный дом. Поскольку строение принадлежало монарху, то оно хоть и не слепило глаз роскошью, но все же было лучшим в городе.

      В жаркие месяцы Изевель с детьми – двумя царевичами и царевной – выбирались в Изреэль, где воздух прозрачен, и ручьи холодны, и птицы голосисты, и поля зелены, и небо ночное черно, и звезды на нем огромные, и благолепие вселяется в сердца.

      Аталья с нетерпением ждала наступления жары – всю зиму напролет мечтала о летнем дворце. Благодать здесь, вот только сад перед домом маловат.

      – Я кое-что задумала, дочка! – весело сказала Изевель.

      – Говори скорей, матушка! – в тон воскликнула Аталья.

      – Вон там к саду нашему примыкает виноградник.

      – Вижу.

      – Он принадлежит богатому крестьянину Навоту. Мы купим у него землю и разведем цветы!

      – Как здорово!

      – Навот сына женит. Пригласил на свадьбу. Жаль, отец в отъезде. Пойдешь со мной?

      – Конечно, матушка!

      – Преподнесем ему и сыну-жениху царские подарки, он размякнет душой и уступит нам землю, а за ценой мы не постоим.

      – Какое мне платье надеть, матушка?

      – Голубое. Твой цвет!

      Сыновья Изевели приглашением пренебрегли. Старший Ахазья отговорился, мол, у него урок стрельбы из лука, а младший Йорам сказал, что он занят – учит щенка подавать лапу.

      Аталья очутилась на свадьбе впервые. Глядела на невесту – разодета, раскраснелась, смущается. Аталья подумала, что вот, пройдет совсем немного лет, и ей такая же судьба выйдет. Она не знала, хочется ей этого или нет, но понимала – неизбежного не миновать. Боялась, что не полюбит, или любимой не станет, ибо не познала еще извивов души своей.

      “Отец найдет мне пару и меня не спросит, – размышляла за праздничным столом бесправная царевна, – у него резон сухой – польза государственная, а до сердца моего ему и дела нет! Матушка говорит, что я много думаю, а мысли любви вредят. Должно быть, права она, но так уж я устроена. Мать с отцом друг в друге души не чают, а мне такого счастья не видать…” Аталья незаметно