Звездный волк. Истории отдела А. Елена Юрьевна Демченко

такие, которые позволили бы определить… э-э-э… стороннее воздействие?

      – Ты это о чём? О каком воздействии? О побоях? Или о ядах?

      – Не совсем. Вот, например, человек подвергся гипнозу. Я слышал, что это потом, даже спустя время, определяется как-то.

      – Да. – Кивнула я. – Меняется состав крови. На молекулярном уровне. Поэтому в личном деле обязательно должна быть запись, что гражданин подвергался гипнозу в связи с тем-то и тем-то, в лечебных целях или каких других. Чтобы исключить отравление.

      – А коли упоминания о постороннем воздействии нет?

      – Если анализ его выявит, тогда проводится следствие. Уж это ты должен знать.

      – Конечно, знаю. Хотя в детали нас обычно не посвящают. Но если нет записи??..

      – Обязательно должна быть. Или исследования проводились с нарушением протокола. За это с работы могут попросить. И лицензии медицинской лишить.

      – А ну-ка глянь, – он подвинул мне прозрачную папочку с распечатками. Я пробежала глазами ряды цифр и формул. Ткнула пальцем в строчку внизу.

      – Вот. «Альфа-кодирование» Это и есть гипноз. Или зомбирование – как угодно. Коэффициент ноль. Всё нормально… А чьё это?… «Гражданин Подольский»… Ух, ты!

      – Что?

      – Нет, ничего. Совпадение. Просто меня тоже мысль посетила, с чего бы ему в реку бросаться с пятидесяти метров? Ни с того, ни с сего… Хотя… Тут вот запись о прогрессирующем депрессивном синдроме, но это отклонение в психике, а не криминал. Так что… Всё чисто.

      Я вернула листик Дрошневу, и он аккуратно вложил распечатку в папочку.

      – Понятно. Спасибо.

      Бадья с зайчиками опустела, но уходить Дрошнев не торопился. Думал о чём-то.

      – А если запросить повторный анализ? Можно это устроить?

      – Милка будет через неделю. Но теоретически можно. Только нужно разрешение родственников. У Подольского, вроде, жена есть… Сейчас гляну.

      Я набрала код программы, и на экране монитора возникло фото молодой женщины в строгом непритязательном костюме. Белокурые волосы собраны на затылке в тугой узел, глаза сощурены, губы поджаты…

      – Ну и личико! С похорон что ли снимок? С её собственных причём.

      – Да уж! Видок сердитый, – кивнул Дрошнев.

      – Думаешь, даст разрешение?

      – Попробую. Чего ей бояться? Если, конечно, нечего бояться.

      – Причины разные могут быть, – пожала плечами. – Этические, религиозные… И дело-то закрыто.

      – Да… Закрыто, – пробормотал он. – Ладно. Спасибо. Приятно было пообщаться. Можно я ещё зайду как-нибудь?

      И виновато-виновато улыбнулся. Ну, что с ним делать? Я вздохнула.

      * * *

      Осень я не люблю. Угасание природы, дожди… Хотя дождь – это не так плохо. Это очень даже уютно и романтично. Когда смотришь на него из окна, а в руке чашка с чаем, когда тепло и уютно, а открытая книга манит приключениями и переживаниями.

      А вот когда уставшая, замёрзшая, с промокшими ногами, потому что от небольшого ума, прельстившись красотой, а не практичностью, надела утром не сапоги, а новые модные туфельки, – когда до дома ещё час в