Батальон крови. Виталий Лиходед

что о ней говорить?

      – Как что? Тебе Титова понравилась? Признайся честно?

      – Конечно. Она всем нравится.

      – А не так как всем, по особенному, понравилась?

      Гриша тяжело вздохнул, и это было услышано на другом конце связи.

      – Можешь не отвечать, – произнесла девушка, и в ее голосе Гриша услышал смех.

      – А что вы смеетесь? Где я мог такую увидеть или встретить? В Ташкенте? Там все или под паранджой, или старые да больные.

      – Так ты что – еще ни разу, ни с кем, – девушка на мгновение замолчала, – не встречался?

      – Нет. И если вам интересно, даже не дотрагивался.

      – А где ж ты жил?

      – Сначала в степи, среди казахов, под Павлодаром, потом в интернате, там все девочки отдельно от нас были. Мы их только издалека видели.

      – А когда ты говоришь, прибыл?

      – Три дня назад.

      – Уже воевал?

      – Да. Сначала высоту брали, потом сутки ее удерживали, – с гордостью ответил солдат, – А что вы думали, я сопляк?

      – Да ты не злись. Я тебя понимаю. Я тоже одна.

      – Если вы такая красивая, как Титова, и если вы мне не врете об этом, то я вам не верю. Не может такая девушка быть одна.

      – Эх, солдатик, мне двадцать два. Я уже год на фронте. Поверь – может, – с грустью ответила Таня. Григорий даже почувствовал, что она заплакала.

      – Успокойтесь, пожалуйста. Я не хотел вас обидеть.

      – Да что ты все «Вас», да «Вас». Просто Таня и все!

      – Хорошо.

      Несколько минут они сидели и слушали в наушниках дыхание друг друга. Рядом с Григорием потрескивал костер и сопела Юлька. Она наполовину скинула с себя шинель, согревшись от теплоты костра. А там, в штабе, за столом сидела Таня. Рядом на буржуйке дымился чайник. Он давно закипел, но она никак не могла встать и снять его.

      – Я сейчас, не отключайся, – произнесла Таня. Она все же сняла наушники, взяла тряпку и сняла с печки чайник. Хотела заварить чаю, но передумала. Поставила чайник на пол и вернулась к рации.

      – Ты где?

      – Я здесь, – ответил Гриша.

      – Значит, повоевать успел?

      – Ага.

      – Послушай, «Ага», хочешь встретиться?

      – С вами, то есть с тобой?

      – Нет с лейтенантом Титовой, – съязвила девушка и добавила, – конечно со мной.

      – Спрашиваете!

      – А ты смелый? Тайну хранить умеешь?

      – Не волнуйтесь, ся, извини. Я никак на «Ты» перейти не могу. Знай, я в интернате жил. И за болтовню сам многих наказывал. А знаете, что такое интернат, где все как волки, все голодные.

      – Представляю.

      – Вряд ли. Не дай Бог кому такое пережить, особенно в детстве.

      – Хорошо, значит, тебе можно доверять. Только ты не подумай ничего. Да, конечно, многие девчонки на фронте хороших ребят жалеют и встречаются с ними, потому, что понимают, что этот день может быть последним у них. Я не такая. Но у меня тоже и тайна, и проблема есть.

      – Это еще что?

      – Да не что, а кто? Увязался один полковник, ухаживает, а я от него бегаю. Если он кого со мной увидит, может запросто в штрафбат отправить. Придумает за что, у него