Батальон крови. Виталий Лиходед

широко шагая и пачкая всех отлетающей от ее сапог грязью, шла быстрее всех и обгоняла уставших мужчин.

      Глядя на нее многие воспаряли духом: как это сопливая девчонка шагает, не чувствуя усталости, а они раскисли! Те, кто действительно уже не мог перебирать ноги, стали шутить ей вслед.

      – Пипетка, на прицеп возьми! – крикнул пожилой солдат.

      – Я только раненым помогаю, – ответила санитарка.

      – А мы ему поможем, – крикнул кто-то из строя, – задницу сейчас прострелим.

      – Ну хватит дурака валять! Скоро привал! – грозно скомандовала девушка.

      – Мы до него не дотянем! Сейчас будем все дураки и будем все в одной каше валяться! – крикнул голос похожий на погибшего Фролова.

      – Ладно хлопцы, хорош, – почти шепотом произнес старшина. Все остановились. Он посмотрел на бойцов и скомандовал: «Привал». Только далеко не разбредаться.

      К нему подошел недавно прибывший лейтенант Симоха – замполит батальона.

      – Как привал! Ты как посмел! Да я тебя! – заорал он.

      – Слышь пацан, ты не бузи! Глянь, как народ измучен! Мы что военнопленные?

      – Нет.

      – Ну тогда заботьтесь о личном составе, товарищ лейтенант. Ща, на какой забредший отряд фрицев нарвемся, один что ли воевать станешь? Народ не в силах оружие держать, а ты его по этому болоту гонишь!

      Обстановку разрядил комбат.

      – Привал, – повторил он команду старшины. Лейтенант Симоха еще минуту стоял с открытым ртом не зная, что сказать. Но резко собрался и обратился к Киселеву:

      – Товарищ капитан, у нас же приказ – дойти до населенного пункта к 20:00!

      – Дойдем, – грубо ответил комбат и устало побрел к ближайшему дереву, чтобы присесть на оставшийся сухим около него клочок пожелтевшей травы.

      Гриша пристроился под кустом, нашел палку и стал соскребать прилипшую к сапогам грязь. Очищенные, ноги словно стали невесомыми: он встал и глубоко вдохнул прохладный осенний воздух. Посмотрел вокруг и мир показался ему уже не таким мрачным. Он снова сел на траву, развязал вещмешок, достал хлеб, банку тушенки и принялся есть.

      – Ну что, тушеночник? Опять обжираешься, – услышал он голос санитарки Юли.

      – Ага. Как всегда наесться не могу.

      – Я тоже не могу привыкнуть. Вот наемся, а все равно кушать хочется, – согласилась с ним девушка.

      Гриша посмотрел на нее и понял, что эта девчонка, как и он тоже знает, что такое голод.

      Они сидели рядом и, ничего не говоря, уплетали тушенку. Расправившись каждый со своей банкой, развалились рядом, как старые знакомые и стали смотреть на небо.

      Ветер разогнал серые облака, черные тучи и остатки дыма. Выглянуло солнце и осветило не только землю, но и их, довольных и сытых.

      – А ты вообще ничего парень. Не пристаешь и не намекаешь, как другие, – произнесла девушка, продолжая смотреть на небо.

      – Да я сюда вообще-то не за этим пришел.

      – Все мы тут за одним и тем же. Дожить бы и встретиться на Красной площади после войны.