Птичка в ладонях. Дарья Щедрина

тяжело вздохнул и посмотрел на собеседницу с сомнением, словно решая: выдавать тайну или нет? Помолчал, рассеянно болтая ложечкой в чашке, бросил взгляд в окно и, наконец, решился:

      – Женя тяжело больна, Мариночка, очень тяжело.

      – Господи, что с ней случилось? – прижала руки к сердцу молодая женщина, испугавшись за подругу.

      – Послеродовая депрессия, – почти шепотом произнес Игнат. – После родов она даже в больнице психиатрической лежала два месяца, пока я с ребенком мучился.

      – Странно, но я с ней пару раз разговаривала после рождения Тимочки. Она была совершенно нормальной, – попыталась возразить Марина, но гость затряс головой.

      – Это случилось после вторых родов, когда родился Артемка! Ах, Марина, это я во всем виноват! Врачи говорили, что надо все время пить лекарства. Я первое время следил, но состояние ее вроде бы нормализовалось, и я расслабился, перестал контролировать. А когда вернулся из командировки, нашел кучу нетронутых таблеток. Она не принимала лекарства, Марина!

      – Не вините себя! – попыталась успокоить безутешного мужа Марина и не удержалась, коснулась ладонью его руки, лежащей на столе. – Что же ее толкнуло на столь странный поступок?

      – Да разве ж можно понять логику сумасшедшего?! – с болью в голосе воскликнул Игнат. – Вы же знаете, каково это – жить под одной крышей с больным человеком. Какая идея может возникнуть в его воспаленном сознании? Бог весть!

      Игнат закрыл лицо руками и судорожно вздохнул. «Бедный, – подумала Марина, – он же на грани отчаяния!» Она вспомнила, как ее собственная семья многие годы мучилась с Марининой бабушкой, на старости лет впавшей в маразм. Как регулярно старушка уходила из дома и ее приходилось искать по всему городу. Не помогали ни замки на дверях, ни записки с адресом, рассованные по всем карманам. Искали по больницам, моргам, отделениям полиции. Столько сил и нервов вымотала больная у своих родственников, что вспомнить страшно, пока однажды не вышла в окно на восьмом этаже… Да, Марина очень хорошо понимала Игната и сочувствовала ему.

      – Даже не знаю, чем вам помочь, Игнат?

      – Я больше всего за детей переживаю, – пробормотал гость глухо. – Она же может с ними сделать все, что угодно.

      – Что вы, Игнат! Она же мать! Ничего плохого она детям не сделает.

      – А я вот уже и не уверен… Дома несколько раз были ужасные сцены, когда она приходила в ярость от того, что дети плакали или не слушались. А они же дети! Как объяснить двухлетнему ребенку, что маму злить нельзя? – Он отвел взгляд в сторону, но в голосе звучала неприкрытая боль. – Тимку она пару раз закрывала в темном чулане за какие-то незначительные провинности. А мальчик боится темноты! Младшего при мне так отшлепала, что на коже долго держались красные следы. Я ее тогда еле успокоил, в таком исступлении она была…

      Марина растерянно хлопала глазами.

      – У меня в голове не укладывается, чтобы Женька, наша