Время испытаний. Алан Чароит

мне, – вдруг попросила Ллиун, перебивая. – Я хочу услышать музыку маленького чаропевца.

      – Э-э-э… на флейте или на арфе? – Опешив от такого неожиданного перехода, бард забыл, что хотел сказать. Он даже подумал, что яблоневая дева насмехается над ним, но та выглядела серьёзнее некуда.

      – На чём хотите. Мне всё по нраву. – Она села прямо на дороге, ничуть не страшась испачкать платье в грязи и глине.

      – Тогда на арфе, – решил Элмерик. – Наставник говорит, что я должен уделять ей больше внимания.

      Он сбросил свой плащ, сел на него и жестом предложил Ллиун перебраться сюда же – хоть немного, но будет почище. Яблоневая дева прислонилась спиной к спине и склонила белокурую голову на плечо барда.

      Элмерик коснулся пальцами струн. Вопреки ожиданиям, звук оказался чистым, и настраивать инструмент не пришлось. Сперва арфа пела тихо, будто нехотя пробуждаясь ото сна, но постепенно мелодия набирала силу, наполняясь трелями и переливами, манила и влекла за собой. Вскоре бард позабыл, что за его спиной притаилась внимательная слушательница. Он играл для себя, пытаясь выплеснуть с музыкой всю накопленную горечь и обиду последних дней – безумную радость и горькое отчаяние, затаённую боль и глупую надежду, страх одиночества и боязнь снова обжечься, подлетев к пламени слишком близко.

      Мир засыпал, рассыпался и умирал, встречая неизбежную зиму. Холодало. Небеса затянуло тучами, снова пошёл снег. Он падал в жидкую грязь, таял у Элмерика на руках, стекал по щекам прозрачными слезами, присыпáл мелкой крупой обочины по обе стороны тракта, окрашивая белой изморозью сухие травинки и опавшие листья. Природа застывала, на глазах погружаясь в поразительно красивый ледяной сон. Но никакой холод не может длиться вечно. Колесо обязательно повернётся вновь. После самой тёмной йольской ночи дни начнут расти, а ночи пойдут на убыль, но всё это будет позже. А пока, замерев перед входом на тёмную половину года, барду нужно было прислушаться к себе, чтобы понять самое важное: в эти тяжёлые зимние времена тепло необходимо всем. Некоторым даже больше, чем прежде.

      Элмерик услышал вдалеке голоса и перестал играть, вглядевшись в туманную дымку на горизонте. Там, по тракту, навстречу ему шли люди. Сперва бард не мог разглядеть их, но постепенно мгла рассеялась. Он узнал друзей.

      Хохотавшая до слёз Розмари кидалась в Джерри то ли снежками, то ли комьями грязи, а тот ловко уворачивался. Орсон, улыбаясь и размахивая руками, что-то втолковывал Келликейт, которая с серьёзным видом кивала в ответ. Мартин и мастер Шон ехали на лошадях бок о бок и о чём-то увлечённо спорили, то и дело рисуя в воздухе пламенные фэды, будто в доказательство своих слов. А над их головами реял громадный белый сокол с красными перьями на щеках.

      Других членов отряда Элмерик пока не видел, но отчего-то знал, что следом непременно появятся и добродушный полноватый мастер Дэррек, и угрюмый мастер Патрик, и призрачная леди со своим раздражительным братом. А он будет очень рад видеть их всех.

      Отрезом шерстяной ткани бард обтёр арфу