Василий Шуйский, всея Руси самодержец. Владислав Бахревский

Совершил венчание по древнему византийскому правилу. Семиона Бекбулатовича обрядили в соборе в царские ризы, возложили на плечи бармы, надели на грудь золотую цепь, увенчали голову шапкой Мономаха, помазали миром – и царь готов.

      Антоний сказал новому государю наставление, Иван Васильевич и сын его Иван Иванович поклонились венчанному на царство, ибо сами были теперь князья удельные, а Семион Бекбулатович – царь и великий князь всея Русин.

      Три старших брата Шуйских: Василий, Андрей и Дмитрий – были на том венчании.

      – Кому же теперь станем служить? – шепнул Андрей Василию.

      И глянул Василий на Андрея, да так, что тот онемел.

      Когда же ехали с царского пира домой, обнял младших братьев и пошептал каждому на ухо:

      – Слава Всевышнему! Иван Васильевич не отставил нас от себя! Поеду завтра в Троице-Сергиев монастырь, помолюсь за всех нас.

      В монастыре узнал: архимандрит Симоновского монастыря Иосиф сложил с себя сан, остался в обители простым иноком.

      Увы! Увы! Не спасло смирение монаха. Отпраздновав восшествие на престол Семиона Бекбулатовича, Грозный казнил Иосифа.

22

      А Земский собор продолжал свои труды, хотя и почитал себя заложником царского коварства. Отречение Иоанна Грозного от верховной власти – морока. В Казани и Астрахани о том отречении не только писать, но и говорить запрещалось, говорунам языки резали.

      Но Семион-то Бекбулатович – явь! В драгоценной царской порфире, с венцом великого князя всея Русии, восседал он на троне, слушая приговоры Боярской думы.

      Все знали: игра! Новая опричнина! А все же были и такие, кто забывался, глядел на Семиона Бекбулатовича с надеждой: чем не царь? Величав, ласков, никому злого не желает.

      Пока Земство мыкало свою новую печаль, московский князь времени даром не терял, делил царство надвое, как в опричнину. Себе взял Псков, Ростов Великий, Зубец, Ржев, Шелонскую пятину Новгородской земли, Казань и многие другие земли. Царю Семиону Бекбулатовичу отошли Владимир, Муром, Мценск.

      В Думу Иван Васильевич с сыном своим, Иваном Ивановичем, являлся не иначе, как в свите митрополита Антония, сидел в задних рядах. Да вот только в «удел», на свою службу Иван Васильевич мог взять любого дворянина великого князя, а великому князю Семиону Бекбулатовичу принимать из «удела» было настрого запрещено. Правду сказать, перешедший к Грозному терял свои поместья на земле царя Семиона, но получал от Ивана Васильевича новые в землях удела.

      Братьям Шуйским, Василию и Андрею, тоже были пожалованы угодья в Шелонской пятине.

      Пришла осень, пошли дожди, полились обильно новые людские слезы.

      Разобравшись с уделом, Иван Васильевич устроил Удельную Думу. Сыск поручил постельничему Дмитрию Ивановичу Годунову, заодно пожаловал чином боярина. Стал боярином Афанасий Нагой, а брат его Федор – окольничим.

      Власть для того и власть, чтобы властвовать.

      Как молнией, поразило гневом Грозного близких людей царевича Ивана. Скатилась с плеч голова его троюродного