Собор. Роман с архитектурой. Ирина Измайлова

минуту назад был мальчишка-казак. Его противник взмахнул саблей и несколько мгновений смотрел на лежащего, будто прикидывая, куда поразить его длинным голубоватым лезвием. Огюст понял, что если он вскрикнет или сделает попытку заслониться от удара, то будет немедленно убит: враг словно ждал от него проявления малейшей слабости. И он не шелохнулся, спокойно глядя в искаженное ненавистью лицо офицера. Но, наконец, нервы его не выдержали, и он сказал, тщетно пытаясь перевести дыхание:

      – Послушайте, мсье, мы с вами не в театре. Сцена затягивается. Рубите, наконец, или дайте мне встать.

      Офицер тихо и хрипло выругался, затем отступил на полшага и чуть ниже опустил свою саблю.

      – Вставайте! – проговорил он на довольно правильном французском языке.

      Собрав остатки сил, Огюст поднялся на ноги. У него начала кружиться голова, и в сознание вдруг проникла мысль, полная безумного отчаяния: «Плен! Я в плену! Господи, да что же это такое?! Лучше бы он убил меня!»

      Но дальнейшее тут же заставило его раскаяться в этой греховной мысли.

      Офицер, держа саблю на уровне его груди, глухо спросил:

      – Где полк? Куда делся полк?

      – Перешел реку, – спокойно ответил Огюст.

      – Каким образом? Здесь нет брода.

      – По мосту. Видите веревки. Мы навели понтонный временный мост.

      Офицер скрипнул зубами.

      – Откуда взялись понтоны? У вас их не было!

      – Зато в этих сараях были бочки, – довольно веселым тоном, сумев справиться с собою, проговорил Монферран. – Что же вы не велели вашим лазутчикам их убрать?

      – Никто не думал, что французы бывают так изобретательны! – зло произнес офицер. – Кто это придумал?

      – Я, – не раздумывая, с достоинством ответил молодой человек. – И я же приказал поджечь сараи, чтобы дым заслонил отступление полка.

      – Ну так и получай же за весь полк, собака! – вдруг проговорил русский офицер. – Ты устроил это пекло, ты им и насладись! Быстро в сарай!

      – Что вы сказали?!

      Квартирмейстер не поверил своему слуху. За спиною его бушевала огненная буря, крыша сарая уже готова была рухнуть…

      – Я что, забыл твой поросячий язык?! – взревел офицер. – Нет, меня ему неплохо научили! Ступай в сарай, или я тебя проткну насквозь!

      У Огюста потемнело в глазах. Ужас, отчаяние, возмущение, неимоверная физическая слабость, сменившая лихорадочный подъем сил, едва не заставили его упасть в обморок, но он еще нашел в себе каплю воли и воскликнул:

      – Опомнитесь, мсье! Я же военнопленный…

      Но офицер словно не слышал. Его лицо в это мгновение выражало безумие.

      – Паршивый трус! Ступай!

      Отведя саблю в сторону, свободной рукой он толкнул пленника в проем горящей стены.

      – На помощь! – крикнул Огюст, даже не соображая в этот момент, что звать ему решительно некого.

      Новый удар, на этот раз по лицу, лишил его равновесия, и он почувствовал, что падает спиною вперед, навстречу языкам пламени. Сдавленный