Виктор Суворов: исповедь перебежчика. Дмитрий Гордон

и вторую половину денег?

      – Вы очень ценный для меня человек. Я думаю получить от вас не только этот прибор. Зачем мне вас обманывать на первой же встрече?

      Он смотрит на меня, слегка улыбаясь. Он понимает, что я прав. А я смотрю на него, на своего первого агента, завербованного за рубежом. Безопасность своей прекрасной страны он продает за тридцать сребреников. Это мне совсем не нравится. Я работаю в добывании оттого, что нет у меня другого выхода. Такова судьба. Если не здесь, то в другом месте система нашла бы для меня жестокую работу, и, если я откажусь, меня система сожрет. Я подневольный, но ты, сука, добровольно рвешься нам помогать. Если бы ты встретился мне, когда я был в спецназе, я бы тебе, гад, зубы напильником спилил. Я вдруг вспоминаю, что агентам положено улыбаться. И я улыбаюсь ему.

      – Вы не европеец?

      – Нет.

      – Я думаю, что нам не надо встречаться в вашей стране, но не нужно и в Швейцарии. Что вы думаете по поводу Австрии?

      – Отличная идея.

      – Через два дня я встречу вас в Австрии. Вот тут.

      Я протягиваю ему карточку с адресом и рисунком отеля.

      – Все ваши расходы я оплачу. В том числе и на ночной клуб.

      Он улыбается, но в значении улыбки я не уверен: доволен, не доволен? Я знаю, как читать значение сотен всяких улыбок, но тут, в полумраке, я не уверен.

      – Прибор с вами?

      – Да, в багажнике машины.

      – Вы поедете в рощу вслед за мной, и там я заберу ваш прибор.

      – Не хотите ли вы меня убить?

      – Будьте благоразумны. Мне прибор нужен. На хрена мне ваша жизнь?

      “Ты мне живой нужен, – добавляю я уже про себя. – Я на первом приборе останавливаться не намерен. Зачем же тебя убивать? Я тебе готов платить миллион. Давай только товар”.

      – Если вы готовы платить так много, значит, ваша военная промышленность на этом экономит. Так?

      – Совершенно правильно.

      – За первый прибор вы платите сто двадцать тысяч, а экономите себе миллионы.

      – Правильно.

      – В будущем вы мне заплатите миллион, а себе сэкономите сто миллионов. Двести. Триста.

      – Именно так.

      – Это эксплуатация! Так работать я не желаю. Я не продам свой прибор за сто двадцать тысяч.

      – Тогда продайте его на Западе за пять пятьсот. Если у вас его купят. Если вы найдете покупателя, который заплатит вам больше, чем я, – дело ваше. Я не настаиваю. А я тем временем куплю почти такой же прибор в Бельгии или в США.

      Это уже блеф. На крупную фирму не пролезешь. Ребра поломают. Нет у меня другого выхода к приемникам отраженного лазерного луча, но я спокойно улыбаюсь. Не хочешь – не надо, но ты не монополист. Я в другом месте куплю.

      – Счет, пожалуйста!

      Он смотрит мне в глаза. Долго смотрит. Потом улыбается. Сейчас свет падает на его лицо, и поэтому я уверен, что улыбка не таит ничего плохого. И я вновь улыбаюсь ему.

      Он достает сверток из багажника и передает мне.

      – Нет-нет, – машу я руками. – Мне лучше его не касаться. Несите в мою машину. (В случае чего можно будет сказать,