Сладкий привкус яда. Андрей Дышев

на меня сквозь дрожащие слезы.

      – Ты… – произнесла она, поднимаясь на ноги и отступая назад. – Ты вообще представляешь, кто ты такой? Ты способен оценить свои поступки? Ты же маньяк! Тобой управляет навязчивая идея!

      – Неужели уговорить инспектора тебе труднее, чем тащить его на себе с горы?

      – Можешь проваливать, – глухим голосом ответила Татьяна. – Я ни о чем не буду с ним говорить.

      – Даже ради его жизни и своего благополучия?

      – Ты напрасно считаешь себя незаменимым.

      – У тебя есть выбор?

      – Сюда скоро должен прилететь спасательный вертолет.

      – Сюда? Скоро? – возмутился я наивности девушки. – Это же Гималаи, милая! И находимся мы в Непале!

      – Не называй меня милой!

      – Тогда я буду называть тебя глупой. Когда сюда прилетит спасательный вертолет, инспектор умрет от гангрены, а ты сойдешь с ума от печали.

      – Зато ты, наверное, будешь счастлив!

      – Господи, и как только твое солнечное личико выдерживает столько презрения!

      – Ты достоин не только презрения! Дебил!

      – Нахожу успокоение в том, что ты в конце концов послушаешься этого дебила.

      Инспектор не терял времени даром и внимательно прислушивался к нашей беседе на непонятном для него русском языке. По интонации он должен был догадаться, что до взаимного признания в любви еще далеко, а это не в его пользу. Дождавшись паузы, в ходе которой Татьяна мысленно модулировала новые оскорбления в мой адрес, он зашевелился в своем окопе и могильным голосом позвал меня:

      – Подойдите, пожалуйста… Кхы-кхы… Ворохтин… господин Ворохтин…

      Татьяна, следуя извечному бабьему инстинкту руководить мужчиной, к которому неравнодушна, не преминула меня вдохновить:

      – Иди же, не стой!

      – На бой Руслана с головой, – добавил я и послушно подошел к Колобку. Он грустил, словно его покусал высокогорный цзо, но во взгляде еще присутствовала сталь.

      – Сядьте, – предложил он, хотя сесть я мог только ему на голову. – Давайте поговорим как мужчина с мужчиной. Я действительно немного погорячился.

      И он кинул полный раскаяния взгляд на покореженный вертолетный фюзеляж.

      – И с Бадуром вы погорячились, – тотчас принялся я отвоевывать оккупированные позиции.

      – Но он сказал мне, что вы отравили его какими-то таблетками.

      – Эти таблетки мне дал врач. Обыкновенные витамины.

      – Допускаю. Изо рта Бадура сильно пахло спиртным.

      – Вот видите: портер страдает редкой формой высокогорного алкоголизма, а вы сразу обвинили меня в коварном умысле.

      – Да разве это я? – махнул рукой инспектор и принялся отрывать ледяные колтуны с обтрепанных рукавов свитера.

      Инспектор соглашался со мной запросто. Он уступал в мелочах, чтобы я уступил ему в главном.

      – И криков о помощи не было, – внес я еще один пункт обвинения в список на реабилитацию.

      – Да я знаю!

      «Вот же бегемот сырокопченый! – подумал я, глядя на голову