Старый дом. Катерина Картуш

маски светской дамы выползло наружу уличное воспитание, – а через год Аполлон умер».

      Она почесала свой безупречный носик и продолжила:

      «Его сын, Альберт, тоже стал к нам захаживать, – Роберта невесело усмехнулась. – Здесь уж Агриппинка конкретно подсуетилась – купила меня с потрохами, посулив красивую жизнь в обмен на замужество. Тогда я уже знала, что наследственность у Маккишей подгнившая, да верила, что мои гены сильнее, и когда внезапно забеременела, не стала аборт делать», – она нервно облизала коралловые губы.

      «Рассказывайте, Роберта, не молчите. Что же было дальше?»

      «А дальше, после смерти Агриппины, моя свекровь Гретелла Маккиш, женщина умная и образованная, посчитала своим долгом подобрать упавшее знамя „заботы и опеки“ и продолжить лечение Альберта, гм, бабкиным методом. Опять же повторюсь: я не знаю, в камне ли сила или в материнской любви, но до вчерашнего дня у меня не возникало ни малейшего подозрения на разрастающуюся в его голове опухоль. Не было признаков недомогания, понимаете? Не было! Ел, спал, срал, извините за прямоту, всегда в охотку и без напрягов».

      «А давно она скончалась? Ваша свекровь…»

      «За полгода до смерти Альберта».

      «Причина?»

      «Вроде там что-то внутри порвалось… – она неопределенно помахала рукой, – …когда была „в залете“… уже на последнем сроке…»

      Гордон шумно выдохнул, осмысливая сказанное вдовой.

      «Гм, если я правильно понял, то ваша свекровь умерла от геморрагического шока вследствие разрыва шейки матки, будучи беременной?»

      «Наверное, так», – пожала плечами женщина.

      «А ребенка удалось спасти?» – не оставлял надежду на разумный ответ доктор.

      «Какого ребенка? – очередной взмах ресницами и только, – не было никакого ребёнка».

      «Но беременной она все же была?!»

      «И что?! Только ребенка не было. По крайней мере, мне про него ничего не известно».

      «Если вам ничего не известно, вовсе не означает, что ребенка не было! – не сдержался доктор. – А в какой больнице она рожала?»

      «Да не рожала она! – раскраснелась вдова, вскакивая с кушетки. – Не знаю – где, меня там не было… вроде у какой-то родственницы… Но мы разговаривали, кажется, об Альберте? Так, почему бы, не продолжить?»

      Глядеть на рассерженную женщину – глазу приятно, а разуму смешно. Кронбик криво улыбнулся. Ему уже порядком поднадоела манера собеседницы ежеминутно менять амплуа: то вся такая томная и возвышенная леди, то – прачкина дочь, право слово. Играет, вдовушка, играет. А зачем? Не хочешь откровенничать – не надо. Он не официальный представитель власти, не полиция, встань – да уйди. Иная дама на ее месте посчитала бы бестактностью докторский допрос, а эта – поскрипывает белоснежными зубками и на ходу истории сочиняет. Видать, что-то надобно от него…

      «Вы присаживайте, госпожа Маккиш. Еще пару минут, если позволите… – доктор примиряюще