Старый дом. Катерина Картуш

молод, и если бы не запущенный случай крупозной пневмонии, справился бы с недугом сам. Однако, теперешний процесс, увы, перешел в абсцесс…

      – Но вы же прогнозировали, что до утра он не дотянет! – сквозь сжатые зубы прошипела дама в лицо съежившемуся доктору. – А он не только не сдох, а еще и в себя пришел!

      – Это агония, баронесса, – пролепетал несчастный, прикрываясь саквояжем от нависшей дамы. – Ваш братец – не жилец, уж поверьте мне! А зачем, по-вашему, он позвал Алимпию, как не попрощаться?!

      – И вправду – зачем? – отступила дама, не сводя пристального взгляда с доктора. – Значит так, любезный, ты сейчас-то иди, а завтра, к утру приходи, да отца Серафима приводи, соборовать Аркадия надо!

      – Э-э-э, – протянул доктор, многозначительно потирая толстыми пальцами.

      – Да, конечно, – она вытащила из складок юбки свернутую в трубочку ассигнацию, быстро сунула в нагрудный карман сюртука.

      – Благодарствуйте, баронесса, – поклонился доктор, прощальным жестом поднеся пухлую руку к гладенькой, как попка младенца, голове, намереваясь приподнять шляпу. Но шляпы отчего-то не было.

      – Однако, – глупо захихикал, – цилиндрик-то я свой в покоях оставил, голова моя садовая! Вы позволите, баронесса?

      Доктор схватился за бронзовую дверную ручку.

      – Забирай свой колпак, да смотри, у меня, не своевольничай! – пригрозила тонким пальчиком дама. – Сделаешь, как велю, на всю жизнь о пиявках своих забудешь!

      Не заставив себя ждать, доктор скоренько втиснул толстый зад в приоткрытые двери, а Людвига фон Грондберг, подобрав полы длинной юбки, величественно двинулась по затоптанному паласу в сторону широкой лестницы, ведущей на третий этаж.

      Глава 3. Карл Натанович

      и Аркадий Маркович

      Черный цилиндр он приметил на пуфике, рядом с постелью больного. Осторожно ступая по скрипучим половицам, доктор приблизился к кровати.

      По мертвенно-бледному лицу Бруковича пробежала судорога.

      – Карл, ты ли? – прохрипел он натужно, не открывая глаз.

      – Я, Аркаш, я. Вот шляпу свою позабыл, – выдавил из себя улыбку доктор.

      – Неспроста, видать, позабыл-то, Карл Натанович. Что?! Людвига попа позвала?

      – Велела завтра с собой приводить, – вздохнул доктор. Откинув полы сюртука, присел на край пуфика. – Аркаш, ты это…

      – Знаю, Карл Натанович, знаю! Сгнил я нутром весь, дыхнуть тяжко! Демоны когтями острыми легкие разодрали! – он тяжело задышал, борясь с подступившим кашлем. – Чертова старуха с косой давеча приходила… – голос из хрипа перешел в сип, – …умолял повременить, дать с дочерью проститься…

      – Да уж, – понимающе кивнул доктор.

      – Ты помни, Карл, наказ мой: пригляди за Липой! Боюсь, со свету сживут девоньку из-за наследства. Но и без гроша дочь оставить, на горькую участь обречь, права не имею отцовского!

      – Все сделаю, Аркаш! Пригляжу за племяшкой, чай, дядька я ей, али кто?

      – Опекуном