Полет летучей мыши. Ю Несбё

тобой было примерно то же?

      – Примерно да.

      Некоторое время они ели молча. Мясо было вкусное и хорошо прожаренное.

      – А что ты знаешь о новом парне Ингер?

      – Ну, один раз он заглянул в наш бар. Они познакомились в Квинсленде. Думаю, на острове Фрэзер. Он смахивал на тот тип хиппи, который, я думала, уже совершенно вымер, но оказалось, неплохо прижился в Австралии. Длинные волосы, цветастая просторная одежда, сандалии. Как будто только что с пляжа в Вудстоке.

      – Пляж? Но в Вудстоке нет моря, он посреди Нью-Джерси.

      – Там ведь, кажется, есть озеро, где купаются? Насколько я помню.

      Харри внимательно посмотрел на нее. Бир-гитта слегка ссутулилась над тарелкой. Возле переносицы сбились в стаю веснушки. Харри подумал, что она очень мила.

      – Ты не можешь этого помнить. Ты еще слишком молодая.

      Она рассмеялась:

      – А ты что, старый?

      – Я? Ну, на пару дней, может, постарше. Есть вещи, без которых в моей работе не обойтись. И где-то внутри быстро начинаешь чувствовать себя дряхлым стариком. Но будем надеяться, что я еще не потерял способность ощущать жизнь и себя в ней.

      – Ах, бедняжка…

      Харри натянуто улыбнулся:

      – Думай что хочешь, но я это сказал не чтобы вызвать твое сострадание – хотя, конечно, было бы неплохо, – просто так оно и есть.

      Харри подозвал проходившего мимо официанта и заказал еще вина.

      – Всякий раз, когда копаешься в убийстве, это оставляет свой след. К сожалению, копаться приходится не в тех мотивах, о которых писала Агата Кристи, а больше в чужом грязном белье и просто в дерьме. Раньше я казался себе эдаким рыцарем правосудия, но со временем все больше чувствую себя мусорщиком. Обычно убийцы – жалкие люди, и не так уж сложно найти как минимум десять причин, почему они стали такими. В итоге остается одно-единственное чувство – раздражение. Оттого, что они хотят не просто разрушить свою жизнь, но, падая, хотят прихватить еще и других. Это, конечно, звучит несколько сентиментально…

      – Извини, не хотела казаться циничной. Я понимаю, о чем ты говоришь, – сказала она.

      Пламя свечи между ними дрогнуло от легкого ветерка с улицы.

      Биргитта заговорила о себе и своем друге: как они четыре года назад собрали в Швеции свои вещи и с рюкзаками за спиной прибыли в Австралию. Как пешком и на автобусах добирались от Сиднея до Кернза, ночуя в палатках и дешевых гостиницах для таких же бродяг, иногда подрабатывая в этих же гостиницах внештатными администраторами и поварами. Как выбрались к самому Большому Барьерному рифу, как ныряли в океан, плавали бок о бок с черепахами и молот-рыбами. Как, затаив дыхание, смотрели на древнюю скалу Айрес-рок. Как на сэкономленные деньги купили билет на поезд «Аделаида – Элис-Спрингз», как в Мельбурне побывали на концерте группы «Краудед Хаус» и, вконец измотанные, очутились в сиднейском мотеле.

      – Удивительно, как хорошее порой оборачивается плохим.

      – Плохим?

      Биргитта вздохнула. Может, подумала, что рассказала этому навязчивому норвежцу слишком много?

      – Не