Семнадцать мгновений весны. Юлиан Семенов

как именно в этом месте Штирлиц подмигнул Кэт, и она, сразу же поняв его, ответила:

      – Да, но сейчас части Красной Армии стоят у ворот Берлина.

      – Верно. Когда наши войска стояли у ворот Кремля, вы верили, что дойдете до Берлина. Так и мы убеждены сейчас, что скоро мы вернемся к Кремлю. Но – в сторону дискуссию. Я начал говорить вам об этом, потому что наши дешифровальщики отнюдь не глупые люди, и они уже многое открыли в вашем шифре, и вашу работу, работу радиста, может выполнить наш человек…

      Штирлиц снова подмигнул Кэт. Она ответила:

      – Ваш радист не знает моего почерка. Зато мой почерк очень хорошо знают в Центре.

      – Верно. Но у нас есть записанные на пленку ваши донесения, мы можем легко обучить вашему почерку нашего человека. И он будет работать вместо вас. Это будет вашей окончательной компрометацией. Вам не будет прощения на родине – вы это знаете так же точно, как я, а может быть, еще точнее. Если вы проявите благоразумие, я обещаю вам полное алиби перед вашим руководством, – продолжал он.

      – Это невозможно, – ответила Кэт.

      – Вы ошибаетесь. Это возможно. Ваш арест не будет зафиксирован ни в одном из наших документов. Вы поселитесь с моими добрыми друзьями на квартире, где будет удобно девочке…

      – У меня мальчик.

      – Простите. Вас, скажете вы потом, если увидите своих, нашел после смерти мужа человек, который назвал вам пароль.

      – Я не знаю пароля.

      – Вы знаете пароль, – настойчиво повторил Штирлиц, – пароль вы знаете, но я не прошу его у вас, это мелочи и игра в романтику. Так вот, человек, назвавший вам пароль, скажете вы, привел вас на эту квартиру, и он передавал вам зашифрованные телеграммы, которые вы гнали в Центр. Это – алиби. В спектаклях и лентах о разведчиках принято давать время на раздумье. Я вам времени не даю, я спрашиваю сразу: да или нет?»

      Молчание…

      …Мюллер посмотрел на Рольфа и заметил:

      – Только один прокол: он спутал пол ребенка. Он назвал дитя девочкой, а в остальном – виртуозная работа.

      «– …Да, – тихо ответила Кэт, скорее даже прошептала.

      – Не слышу, – сказал Штирлиц.

      – Да, – повторила Кэт. – Да! Да! Да!

      – Вот теперь хорошо, – сказал Штирлиц. – И не надо истерики. Вы знали, на что шли, когда давали согласие работать против нас.

      – Но у меня есть одно условие, – сказала Кэт.

      – Да, я слушаю.

      – С родиной у меня оборвалась вся связь после гибели мужа и моего ареста. Я буду работать на вас, если только вы гарантируете мне, что в будущем я никогда не попаду в руки моих бывших руководителей…»

      Сейчас, когда жизнь Кэт висела на волоске, а атака на Бормана по каким-то непонятным причинам сорвалась, Штирлицу был совершенно необходим контакт с Москвой. Он рассчитывал получить помощь: одно-два имени, адреса нескольких людей, пусть ни прямо, ни косвенно не связанных с Борманом, но связанных каким-то образом с племянницей двоюродного